Таш потер руками голову. С отвращением ощутив под ладонями отросшие волосы, привычным движением пригладил, как если бы они были длинными, какие он носил в Ольрии.
– Ладно, допустим, что они бессмертные. Но про кровь – это ерунда! – Он и раньше слышал подобные сплетни, но не придавал им значения. Сейчас он еще меньше хотел об этом думать.
– Ну, ладно, про кровь, может, и ерунда. – Пошел на попятный Влан. – Твоя правда, мало ли каких страстей не болтают, я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь говорил, что видел своими глазами, как они кровь пьют. Но все равно, гады они. Уж это я точно могу тебе сказать, насмотрелся на них вдоволь. Не шлялся бы ты возле этого Храма, в других местах дичь не хуже.
Таш резким движением отвернулся от него. В пляшущем свете костра сверкнула зеленым огоньком серьга в его левом ухе. Увидев ее, Влан замер, как будто боясь пошевелиться. Открыл рот, закрыл, снова открыл, но опять захлопнул, так и не решившись ничего сказать.
– А что, дружище Влан, – поднял голову Таш, – получается, ты знаешь все храмовые порядки?
– Ох, ну вы скажете тоже, ва… то есть, господин Инор. Меня кроме первого двора и не пускали никуда за всю жизнь.
– А на первый двор попасть трудно? Я имею в виду, постороннему.
– Да попасть, может, и нетрудно. Да только далеко не уйдешь. Охраны там видимо-невидимо.
Проверяют все и всех.
– Даже телеги? Мешки с капустой?
– Все, господин Инор!
– Да брось ты, Влан, какой я тебе господин? Так говоришь, все? А днища у телег?
– В первую очередь! Даже нас обыскивают, чтобы, не дай богиня, какого оружия не принесли!
– Я так понимаю, вас всех в лицо знают? Ведь возят одни и те же?
– Да, это верно! И еще метки у нас есть, – Влан поднял рукав и показал Ташу метку, похожую на его клеймо, только рисунок другой, – по ним и узнают.
Таш еле сдержался, чтобы не выругаться.
– Ладно, Влан. Прошли мимо и забыли. Ты мне хоть план нарисуй этого первого двора, куда тебя пускали. Сделаешь?
– Отчего же нет? – Засуетился тот, шаря по земле в поисках подходящей палочки. – Вот здесь конюшни, здесь овощехранилища, здесь стена с воротами во второй двор, здесь башни…
– А тюрьма? Где у них тюрьма?
– А зачем?… В смысле…, а, ну да, тюрьма. Пита, кузнец, как-то рассказывал, что его как-то раз водили во второй двор, в подземелье, чтобы он там дверь починил.
– Кузнеца? Чинить дверь? – Не понял Таш.
– Так ведь, дверь двери рознь, гос… то есть, Инор. Та была такая дверь, что за ней и самого страшного душегуба держать можно. Вся, как есть, железом обитая.
Вот железо он на ней и менял.
– Зачем? Проржавело, что ли?
– Не знаю, наверное. Правда, Пита болтал, что оно было вроде как когтями расцарапано, но Пита, он и соврет, недорого возьмет.
– А где тюрьма находится, не говорил?
– Да вроде здесь, справа, за вторыми воротами. Только он еще говорил, что там такие подземелья, что сам Свигр ногу сломит. Не знаю, стоит ему верить, или нет?
– Разберемся. – Таш встал, глядя на Влана с высоты своего роста. – Ладно, Влан, спасибо тебе за хлеб, за соль и за помощь. Вот, держи. – Наклонился, вложил в руку преданно заглядывающего ему в глаза крестьянина несколько золотых монет. – О том, чтобы держал язык за зубами, просить не буду, сам понимаешь, не маленький, да?
Влан мелко закивал.
– Да, ваше высочество!
– А об этом вообще забудь. – Таш сгреб его за ворот и приподнял над землей. – А то я ведь не храмовник, память стирать не стану. Голову откручу, и все дела.
Понял меня? – Таш всегда считал глупостью угрожать попусту, надежнее было просто успокоить мужика, но уж больно не хотелось этого делать. Да и чутье нашептывало, что вряд ли он побежит доносить.
– Понял, господин Инор!
– Ну, тогда бывай здоров, Влан. – Таш отпустил крестьянина и сделал шаг в темноту.
– Постойте! Постойте, господин Инор! – Вдруг закричал ему вслед крестьянин.
– Чего тебе? – Обернулся Таш.
– Как же? Что же это я, дырявая голова?… – Влан суматошно принялся потрошить свои котомки. – Еды-то вам!… Еды-то возьмите!!
– Еды? – Таш вернулся к костру. Он с самого начала собирался купить у возчика какой-нибудь жратвы, но за разговорами совсем забыл про это дело. – Еды, пожалуй, возьму.
Ранним утром Хемсус торопливо вошел в сырую, неухоженную камеру в подземной тюрьме, куда их с хозяином поместили месяц назад, неся в руках сокровище – три малые дозы воды из источника. Они были разлиты в крохотные прозрачные флакончики, чтобы удобнее было делать единственный, но такой важный глоток.
Сев рядом с бесчувственным хозяином, Хемсус откупорил один из них, приподнял хозяйскую голову и осторожно вылил воду ему в рот. Жрец дернулся, выгнулся дугой, упал на жесткую, неудобную кровать, захрипел… и открыл глаза.
– Где я? – С трудом выдавил он, озираясь на кирпичные стены камеры.
– В тюрьме. – Ответил Хемсус.
Взгляд хозяина слегка прояснился. Пошарив руками вокруг себя, он с трудом поднялся и сел, опираясь спиной на стену. Выглядел он неважно. Часть волос выпала, лицо прорезали морщины, а глаза ввалились. Было такое впечатление, что за этот месяц он постарел лет на двадцать.
– Что ж, все не так плохо! – Криво ухмыльнулся маг, оглядывая камеру. – После ада здесь просто рай. Удивительно, как начинаешь ценить простые радости жизни после того, как побываешь в дерьме.
Хемсус в ужасе зажал рот ладонью.
– Идиоты!! – Немного помолчав, презрительно выругался Кибук. – Мне плевать, что будет с Храмом, но туда я больше не вернусь! Пусть мои дорогие собратья отправляются к Свигру сами вместе со своей гордыней, а я лучше поступлю в услужение к Иррхе, чем пойду туда же!! Хемсус, сколько у нас воды?
Слуга молча показал на флакончики. Кибук застонал сквозь зубы, но быстро взял себя в руки.
– Ты уже пил сегодня?
– Да.
– Это хорошо. Из моих слуг еще кто-нибудь остался?
– Нет. Кого-то разобрали желающие, а остальные… рассыпались без дозы.
Кибук сжал кулаки и закрыл глаза. Верных людей, которых он собирал годами, у него больше нет.
Рассыпались.
Он слишком хорошо помнил, как это было с Селией. Она всегда была странной, его сестра. Почему-то в один прекрасный день решила, что они избрали неверный путь, и написала свои пророчества. А когда ее вызвали на совет для показательной порки, просто не приняла дозу и рассыпалась на глазах у всех. У Кибука до сих пор стояло перед глазами ее живое лицо, осыпающееся мелкой серой пылью.
– А ученики?
– Всех разобрали.
Что ж, этого следовало ожидать. С талантливыми учениками у магов в последнее время был напряг.
