— Бланш! — крикнул он. — Бланш, остановитесь!..
Но она лишь сильнее стегнула свою лошадь.
— Постойте же, Бланш!..
Он почти догнал ее, когда она наконец остановилась. Теодор придержал коня и шагом подъехал к девушке.
— Почему вы уехали? — тихо спросил он.
— Потому что я не терплю лжецов.
— Бланш, мне очень больно, но вы отказали мне, хотя в моих словах и не было лжи… А пойти против вашей воли… Я никогда — и раньше! — не позволял себе такого. Ну хорошо, я больше никогда ни словом не обмолвлюсь о своих чувствах, если вам противно слышать о них. Вы правы — это святотатство, что такой выродок, как я, говорил о столь чудесных вещах… Я не буду! Только вернитесь в мой замок, Бланш. Не бросайте меня, Белый Цветок…
Она покачала головой.
— Я не верю вам, Теодор. Я боюсь вас! Мне думалось, вы исправились, но я жестоко обманулась…
— Бланш, скорее небо упадет на землю, чем я обижу вас! Я люблю вас, поймите это, люблю!.. Уже давно… Увы, безнадежно… Я не прошу больше ни о чем серьезном. Я умоляю вас всего лишь вернуться в мой дом…
— Не понимаю, зачем, — передернула она плечами.
Де Валитан почувствовал, как перехватывает у него горло. Голос предательски задрожал, а глаза защипало.
— Боже мой, чем я провинился перед вами? Тем, что привязался к вам всем сердцем, и оно болит от одной только мысли, что потеряет вас?.. Тем, что дорожу всякой минутой, проведенной возле вас? Я помню все наши встречи и все наши разговоры, Бланш. Я бережно храню их в памяти… Этим ли я виноват перед вами? Или тем, что я герцог, а вы простая девушка? Или тем, что я урод, а вы — красавица?.. Но я живой человек, Бланш, и в груди у меня такое же живое сердце, как у вас! И оно разрывается от отчаяния! Вы говорили, что знали любовь. Тогда вы должны понять меня!.. Да, я не похож на других людей своим обликом… не скажу, что не по своей вине… Но я люблю вас, Бланш! Я впервые люблю. И не вы ли говорили, что не внешность для вас важна, а суть?
— Ваша суть порочна.
— С чего вы взяли это?
— Вы хотели… хотите поступить со мной, как с Маршбанкс.
— Бланчефлер, что с вами?! Неужели вы забыли все наши разговоры, все мои слова?..
— Я верила. Но на деле… Я убедилась!
— Признаться в любви еще не значит обмануть! Вернитесь, я докажу вам…
— Довольно! Возвращайтесь обратно, милорд!
— Без вас — нет.
— Я не вернусь.
— Чем я дал повод усомниться во мне? Разве вы когда-нибудь слышали от меня хоть одно грубое слово, видели хоть одну фальшь?..
— Да!
Герцог оторопел.
— Когда?..
Но Бланш замолчала.
— Бланчефлер… Бланочка… Мне кажется, дело тут просто в моей внешности. Я противен вам? Так и скажите. Я больше не стану упоминать о любви, правда! Но вернитесь… Поверьте мне…
— И вы станете прежним? Вы ради этого разыгрываете всю эту комедию?
— Вовсе нет… Я не хочу терять вас. Я умоляю вернуться, поверить в мои искренность и честность, а вовсе не ответить взаимностью на любовь. С таким лицом разве можно надеяться на это? Хотя если бы вы видели меня таким, каким я был раньше…
— Я видела!.. — не выдержала Бланш.
Герцог недоуменно взглянул на нее.
— Когда?..
— Пять лет назад, милорд, — нервно усмехаясь, ответила Бланш. — А теперь вспомните, что год в ваших владениях равен трем годам «снаружи». Для меня их прошло пятнадцать, для вас пять!.. Я не хотела вам говорить, я… боялась, что вы решите, будто я насмехаюсь над вами… над вашим несчастьем… А это не так… впрочем, теперь все равно! Думайте что хотите! Может, так и лучше будет для всех. Вот я и сказала. Теперь можете обижаться и уезжать.
Теодор сжал повод коня так, что костяшки пальцев побелели, и прикрыл глаза.
— Боже мой, я же совсем забыл… — прошептал он. — Я понял, Бланш. Это вы та… та девочка?
— Да, милорд не ошибается.
Он чуть улыбнулся.
— Трудно поверить… Значит… то, что вы рассказывали о детстве… Вы… боже… вы любили меня?..
Щеки Бланш запылали. Она вовсе не ожидала такого ответа.
— Любила? — девушка принужденно рассмеялась. — Да о чем вы, милорд?! Детское увлечение — да… «Любила»! — она покачала головой. — Ну, может быть… Но вспомните также и мои рассказы о конце этого чувства, когда вы выгнали мою семью. А еще я помню, как вы грозились бросить меня собакам — за то, что я кричала, и едва не задушили воротом моего платья, пока держали в воздухе. А напугали так, что я после того три года заикалась! И швырнули меня на землю, а родителям, выгнав их, не разрешили взять с собой даже куска хлеба! Что вы на это скажете?
— Только то, что сейчас я люблю вас, — просто ответил Теодор. — А за тогда… за тогда я прошу у вас прощения. Я понимаю теперь, чего вам стоило понять меня и помочь… И еще больше восхищаюсь вами.
— Так, стоп! Похоже, мы уклоняемся от темы. Итак, мы выяснили, что я видела вас. Поверьте, эти воспоминания отнюдь не из приятных. Тот Тед, которого я знала эти два месяца, был куда симпатичней мне… хоть он и не блистал красотой!
— Так в чем же дело?..
— А в том, что сегодня во сне я до деталей увидела тот день, когда вы добились своего от Маршбанкс. Тот день, когда я сидела в ветвях дерева над той самой скамьей, где вы изъяснялись сегодня мне! Вы не потрудились даже изменить фразы!
— Не может быть…
— И хотите, чтоб я верила? Я, может, и легковерна, но я отнюдь не дурочка!
— Вы умница.
— Вы издеваетесь?
— Я люблю вас. Неужели не понятно, — продолжил Тед, помолчав, — что вся эта история подстроена Маршбанкс? Ей ведь страшно хочется, чтоб я на всю жизнь остался несчастным!
— Ах, так вы решили насолить Маршбанкс?.. Мило! — усмехнулась Бланш.
— Да нет же, я хочу удержать вас! Поймите, без вас мне незачем станет жить. Просто незачем… Как мне доказать вам?.. Как-то Марш говорила мне, что есть люди, с рождения предназначенные друг для друга. При этом они могут жить в разных уголках мира или родиться с огромной разницей в возрасте. А может, вообще в разных веках… Это же ужасно, да? Или в одной эпохе, но на разных планетах. Того не легче! И потому любовь найденную надо беречь… Она — Марш — знала, что мы созданы друг для друга, у нее все было спланировано. Даже сделала нас ровесниками, за что я ей очень благодарен…
— Я помню, когда вы пригрозили, что швырнете меня собакам, — герцог покраснел, — она заявила, что если вы так поступите, то очень пожалеете…
— О да, она была права. Марш вообще редко ошибается. Мне кажется, Маршбанкс просто хотела сделать меня более достойным тебя… Я мог бы тебя не заметить, мог жениться на Изабелле… И в итоге мы с тобой оба были бы несчастны! — Он чуть усмехнулся. — Значит, теперь принцессе тридцать?.. Бедная девочка! А нам с тобой по двадцать, Бланш… Но ведь Маршбанкс так хочется помучить меня! Похоже, она разрывается между двумя намерениями… Не уезжай, Бланш!
— Все это трогательно, милорд, но не убедительно.
Девушка пустила коня в галоп, Тед — тоже, и так, в молчании, ехали они по сумеречным лугам и лесам Валитана до вечера и заночевали в заброшенном поселке, причем Бланш отправила Теда спать на пол, а сама забралась на лежанку. Утром она собрала завтрак на двоих из прихваченных с замковой кухни припасов, но на попытки юноши завязать разговор не отвечала.
Ближе к полудню перед ними показалась стена плотного, клубящегося, мутно-серого тумана. Девушка остановила коня. Теодор был смертельно-бледным.
— Вот и все, милорд. Дальше вам нельзя: вы погибнете. Давайте распрощаемся здесь… Что ни говори, нам было хорошо вместе.
Он смотрел на нее умоляющими глазами.
— Не уезжайте, Бланш… — медленно произнес он. — Как мне жить, зная, что каждый час, каждый день и год увеличивает разницу между нами?..
— Да, когда вам будет тридцать, мне исполнится пятьдесят. Я буду совсем старушкой!
— Не смейтесь, это же ужасно…
— Мне жаль оставлять вас тут одного, но иначе я не могу… Там, — она кивнула на плотное марево, — уже полгода прошло…
