— С горбинкой? — переспросила девушка.
— Ага, — подтвердила я, пытаясь в воздухе показать радиус кривизны.
— Поняла, — быстро схватила нужное девушка, рисуя что-то в своем блокноте.
— Лицо вытянутое, лоб высокий, челка, — продолжала делиться деталями моя память. В отличие от хозяйки, которая полусонная ни о чем не думала, мозг картинку зафиксировал и сохранил. На всякий случай, вдруг на опознание придется идти или договор заключать. Тут без внимания к мелочам можно и прогореть. — Глаза большие, миндалевидные, эльфы отметились, не иначе. Скулы… Как у вас, но более выразительные. Что там еще?
— Губы? — напомнила стражница, резво рисуя. При удачном стечении обстоятельств опознание можно будет провести прямо сейчас, не выходя из спальни, а дальше пусть с портретом сравнивают!
— Презрительно сжаты, — отмахнулась я. Вот еще, губы разглядывать! Колечко в ухе и то полезнее будет. Такие делали на заказ весьма уважаемые мастера. Интересно, а если я сунусь к ним с портретом, мне под честное гномье покажут информацию о клиенте?
— Еще нюансы? — заметила движение мысли в моих прищуренных глазах стражница.
— Колечко в ухе, — решила я все же поделиться особой приметой вора. — Гномье, хорошее, дорогое. Рекомендую к мастеру Торогу сходить или к Раду. Другие вряд ли бы взялись, там камушки по ободу и застежка хитрая, не каждый мастер сделает.
Девушка подняла на меня настороженный взгляд. Наверное, будь моя совесть не чиста, щечки бы уже краснели, ладошки потели, а желудок сальто исполнял под аккомпанемент сердечного ритма.
— Откуда вам известны такие подробности? — недобро прищурившись, осведомилась она. Карандаш был отложен, все внимание сосредоточилось лишь на мне.
Я фыркнула и выскользнула из кресла. Стражница последовала за мной, не желая выпускать из поля зрения.
— В спальню тоже со мной пойдете? — насмешливо осведомилась я. И добавила: — Если родители узнают — в суд подам за нарушение конфиденциальности.
Стражница заметно расслабилась. Ситуация располагала. Видать, и сама имела шкатулку с сомнительными, с точки зрения родителей, трофеями и ценностями.
— Матушка считает, что порядочная девушка такие украшения носить не должна, но сами понимаете…
— Понимаю.
— И все должно остаться между нами, — напомнила я, распахивая перед посетительницей дверь своей спальни.
За разобранную постель и помятую простыню мне было нисколечко не стыдно. А вот за брошенный на видном месте раскрученный компас… Видел бы мастер Ртутикус, выгнал бы со своего семинара. И ведь бумажки всякие, незначительные, в стопочку собрала и на край стола уложила, а любимую механику… Отверткой мне по лбу! Позор, да и только!
— Подождите здесь, — указала я на середину ковра.
Конечно, вежливее было бы предложить присесть, но на стуле лежала моя полуразобранная сумка, а у кресла одной ножки недоставало. Последствие тщательно скрываемого эксперимента, какой уж тут ремонт!
Девушка осторожно прошла в центр ковра. Ноги ставила аккуратно на рисунки ног. Опытная, знает, что такое гномский ковер безопасности. А я, раззява, даже не предупредила.
— Сталкивались? — уважительно спросила я, укладываясь на пол и заползая под кровать. Матушка здесь бы ни за что искать не стала: кринолин бы не позволил. А со слугами было договорено: полы в своей спальне леди моет сама. Почему? По кочану — хозяйский бзик и луна не в той фазе.
— Неделю назад. — Стражница непроизвольно потерла копчик. — И ни одна собака не предупредила. Коллеги называются! — неожиданно пожаловалась она.
— Мужская солидарность?
— Если бы! Они и сами за возлияниями забыли. Всем участком снимали с потолка. Но вы не подумайте, — спохватилась стражница, — это на моем предыдущем месте работы было. Здесь такого не случается. За дисциплиной следят строго. Новый начальник — полуэльф, с ним не забалуешь!
— И здесь пролезли? — сочувственно протянула я, но девушке мое участие не требовалось.
— Нет, что вы. Он чудесный! — Глазки страдалицы мечтательно блеснули. Как я это из-под кровати заметила? Просто! Зеркала правильно ставить нужно! А то полезу я за своими неодобренными сокровищами, а там матушка с головомойкой зайдет!
— И холостой? — ради поддержания беседы спросила я, ногтями выискивая заветную царапину на полу.
— Да! — выдохнула собеседница. Эх, тяжкое бремя разочарований. Я думала, что она нормальная, а она как все — в эльфятнике!
— И девушки нет?
— Нет!
— Матушка зверь? — предположила я, расставаясь с капелькой крови и с трудом — смазка не помешает! — открывая тайник.
— Нет! — вступилась за честь возможной свекрови стражница.
— А видела ее? — Я как-то незаметно перешла на ты, но собеседница была слишком захвачена беседой, чтобы это заметить.
— Нет, — нашла в себе смелость признаться замечтавшаяся дева.
— Значит, зверь. Иначе почему такой приятный господин до сих пор не связан узами брака и, более того, отправлен на службу?
— Не хочу об этом думать! — отмахнулась портретистка и недовольно вопросила: — Долго тебе еще там?
— Уже выползаю, — заверила ее я и, бодая попой каркас кровати, покинула надежное подкроватье.
Бросив на постель покрывало, я открыла шкатулку и высыпала ее содержимое.
С тихим перезвоном на кровать упали две шпильки, пять булавок, цветной карандаш — синий, бутыль с машинным маслом, три отвертки — крестовая, шлицевая, шестигранная, все как у настоящей гномки. Вслед им полетели кусачки, плоскогубцы и злосчастные серьги, выпавшие, как и полагается, последними.
Мои были за авторством мастера Люмпаса, заговоренные, с рунами, безумно дорогие и… забракованные матушкой. Несмотря на их стоимость, которая, по словам леди Катарины, была их единственным достоинством, серьги посчитали слишком простыми и неказистыми. О том, что работать проще в таких, матушка и слышать не хотела. Работать? Девице? Замуж, и слуги сами разберутся.
Я тяжело вздохнула и подняла образец повыше.
— Примерно такие, но мужской вариант.
— Я срисую? — Едва серьги заняли почетное место на моей ладони, стражница вновь обрела серьезность и спокойствие.
— Конечно, — разрешила я, но украшение не передала. Вот еще, сглазит мне вещь случайно, тогда уж действительно выбрасывать придется! Да и обидятся гномьи шедевры на подобное к ним отношение. — В гостиной вам будет удобнее.
Краем уха я слышала, как закрывается дверь, а значит, сладости уже доставили, и мне есть чем угощать гостью. Пустое расточительство — мог бы подумать скряга! Дальновидный поступок — скажет настоящий гном. Знакомые в страже — прекрасное вложение булочек и настоек. Щекотливые дельца проворачивать без огласки, о новостях справляться, о визитах великих узнавать да и другими сплетнями не брезговать.
