Может, поехать вдогонку за Даном?
Нет, он уже наверняка дома и готовится отпраздновать свою свадьбу с Маделейн, чтобы потом сразу же уехать в Гамельн. Она знала его планы.
Как же быть?
Просидев в оцепенении около часа, она вдруг встрепенулась и лицо ее просияло. Посчитала, сколько дней прошло с тех пор, как они поспешно покинули долину Людей Льда.
Дорога домой не заняла много времени.
Получится! Должно получиться! Женщины во все века рожали преждевременно…
Ингрид решительно встала и спустилась к отцу.
— Я передумала, — сказала она. — Готовьте мне подвенечное платье, я согласна поехать в Кристианию и обвенчаться там с Туром Эгилем Фредериком Севедом Франке.
Альв грустно улыбнулся.
— Тебе непременно нужно повторять все его имена? — спросил он. — Но, конечно, я рад и благодарен тебе. Он хороший человек и сумеет позаботиться о Гростенсхольме.
— Вопрос в том, сможет ли он также хорошо позаботиться и обо мне?
— Ты права. Но с годами твой характер смягчается.
«Неужели?» — подумала Ингрид. Дома она, конечно, держала себя в руках, потому что нежно любила родителей.
Жениху был послан ответ, быстро собрали приданое, чтобы невеста в столице не ударила в грязь лицом.
Что касается угрызений совести, они нисколько не мучили Ингрид! Ведь она подарит Туру Эгилю Фредерику Севеду Франке замечательного ребенка, зачатого двумя гениями. И к тому же он будет очень красивый, думала Ингрид с насмешливой улыбкой, укладывая свои вещи.
«Все-таки я очень красива, — говорила себе фрекен Эфросиния Адельблом, без малейшего намека на иронию, которая всегда отличала Ингрид. — Божественно прекрасна!» Она в сотый раз подошла к зеркалу, чтобы насладиться своим отражением. Как жаль, что ее не видит весь мир! Все мужчины бросились бы тогда к ее ногам. А не только эти убогие жители Кристиании. Ее место в одном из королевских домов Европы! Даже сам наместник в прошлом году был сражен ее красотой. Конечно, она держалась в рамках приличий и не подавала ему ни малейших надежд. Она благородная девица, это должны знать все.
Фрекен Эфросиния разработала собственную тактику, с помощью которой доводила мужчин почти до безумия, а потом с кокетливым смехом покидала их — ведь она еще и целомудренная девица! Для таких женщин в народе имелось меткое слово, которое точно определяло их суть. Она в совершенстве владела искусством очаровывать. Ей доставляло наслаждение наблюдать за сгорающими от страсти мужчинами, но любила она только себя. В детстве гордые родители и глупые тетушки прожужжали ей все уши, что она самая красивая девочка на свете. Уже тогда она привыкла кокетливо вертеться перед зеркалом и восхищаться своей небесной красотой. Она не сомневалась, что прекраснее ее нет ни одной женщины, и до сих пор ни один мужчина не остался к ней равнодушен. Красота давала ей преимущество перед всеми, и она им умело пользовалась. Она не знала, что говорили слуги у нее за спиной, а если б узнала, то несчастные тут же потеряли бы место — фрекен Эфросиния не стала бы терпеть в доме людей, не способных ценить истинную красоту!
Эфросиния наморщила свои красивые бровки. Неужели у нее на подбородке начал назревать прыщ? Этого еще не хватало! Как раз теперь, когда к ним приехал ее троюродный брат Тур Эгиль Фредерик. Он был хорош собой, получил звание лейтенанта, и Эфросиния приготовилась к новой победе. Тур Эгиль Фредерик собирался через несколько дней жениться, и это особенно радовало Эфросинию — самое большое наслаждение ей доставляли поверженные соперницы.
Эфросиния вовсе не собиралась женить на себе лейтенанта: до замужества она хотела увидеть тьму поверженных мужчин у своих ног. Но заставить его забыть свою невесту, унизить его и разбить ему сердце — в этом удовольствии она не могла себе отказать. Она будет держаться как ни в чем не бывало, красота сама сделает свое дело, и несчастная невеста поймет, что никому не под силу тягаться с Эфросинией Адельблом!
Только этот несчастный прыщ все портит!
— Матушка! Где у нас камфарная вода? — крикнула она плаксиво.
— Бегу, бегу, дорогая! Что у нас с подбородочком? Сейчас мы им займемся. Не хватало, чтобы в день свадьбы твое ангельское личико портило хотя бы одно пятнышко! О, Эфросиния, такой подружки невесты еще ни у кого не бывало! На невесту никто и не взглянет!
— Я знаю, матушка! — самоуверенно ответила Эфросиния. — Вы сами видели, как братец смотрел на меня, когда приехал.
— Еще бы, дитя мое! — ворковала мать. — Представляю себе, как вытянется лицо у невесты! Да и у него тоже, когда он увидит вас рядом.
— Она, кажется, какая-то деревенщина? Что ты про нее знаешь?
— Почти ничего. Ее зовут Ингрид Линд из рода Людей Льда. Приедет одна, потому что ее родители больны. Подумай только, девица одна поедет в Кристианию! Какое неприличие. Правда, лейтенант объяснял, что он очень спешит.
— Он нас сравнит и будет кусать себе локти, — с затаенной радостью проговорила Эфросиния.
— Увы, это так. Только прошу тебя, не будь к ней слишком жестока. Увидеть тебя — для нее уже будет большим ударом.
— Я никогда не бываю жестока к женщинам, матушка. Этого и не требуется. Достаточно посмотреть на них и на меня!
— Дорогая, голубое платье так идет к твоим глазкам! Не хочешь ли надеть на свадьбу голубое?
— Нет, мы же решили, что я надену платье из золотистой парчи. Вы ведь знаете, что мне к лицу любой цвет!
Мать Эфросинии радостно заворковала.
— Линд из рода Людей Льда? — презрительно сказала Эфросиния. — Что это за имя? Звучит так, будто эта девица живет в каменном веке!
В дверь постучали, и вошел Тур Эгиль. Он был молод, красив и не лишен тщеславия. К тому же он очень волновался.
— Никак не могу красиво завязать шейный платок, а Ингрид может приехать с минуты на минуту. Тетушка, помогите мне, пожалуйста.
— Позволь мне! — Эфросиния подошла к нему.
Пока она повязывала ему шейный платок, он быстро и одобрительно оглядел ее. Она ответила ему нежным и робким взглядом, многообещающим и в то же время не выходящим за рамки приличий. Тур Эгиль еще раз взглянул на нее.
— Какие у тебя синие глаза, Эфросиния! У Ингрид глаза совсем другого цвета.
— Ты, конечно, видел ее? — быстро спросила мать Эфросинии.
— Да, один раз. Но она из тех, кого не забывают.
— Наверное, она немного провинциальна?
— Провинциальна? — с удивлением протянул Тур Эгиль. — Я бы этого не сказал. Конечно, она не городская барышня. Я бы назвал ее необузданной и простодушной.
Довольная улыбка скользнула по лицу Эфросинии. Простодушная? С ней будет легко справиться!
Тур Эгиль поблагодарил за помощь и ушел к себе.
