– Почему на эльфийском? На своем.
– Так таллаос же – язык Древних, эльфов!
– Милая…
– Не надо меня так называть!– мгновенно окрысилась я.– Накличешь еще.
– Не понял.
– И не надо.
– Нам следует поработать над взаимопониманием… попозже. И возвращаясь к твоему вопросу: кто тебе сказал, что самой древней расой были эльфы?
– Учебники.
– В сортир такие учебники отправлять надо! Но вернемся к главному: с теми, у
кого имен нет, будь на стороже, не зарывайся, а лучше вообще не приближайся.
– Что значит, нет имен? Их что не матери рожали, имен не давали?
– Матери-то матери, да только «дети» с тех пор такой долгий путь проделали, что заслужили себе другие «имена»…
– Прозвища?
Послышался протестующее поцокивание:
– Имена, мила… детка, имена. Они даются в награду за деяния.
– За какие?
– За разные. Вот, к примеру: за что твоего учителя Рэмма прозвали в Бездне «Реквием».
– Ну-у-у, есть у меня смутные догадки, связанные с безвременной кончиной его многочисленных демонических родственников.
– Да-да, в основном за это и даются… за пролитую кровь. Но ты этим голову не забивай, просто, запомни, держись от таких подальше.
– Хорошо,– и тут меня прошибла одна мысль.– Слушай, Голос, а ведь у многих
сильных мира сего нет прозвищ: Рааф, Асмаил, Аймон, Фебрис тот же Сийт… Или они не сила?
– Прозвища Асмаила, Фебриса и Аймона еще можно вспомнить, с Сийтом посложнее, а
вот тех, кто может похвастать тем, что знает прозвище Раафа, вообще единицы.
– Слушай, ты меня совсем запутал!– начала я злиться. – То у них нет имен, а только прозвища, то прозвища забывают, всплывают имена!
– Этот мир не так прост, как рисуют ваши летописцы, и рассказать обо всем в
десятке слов я тебе не смогу… Но вот тебе небольшая головоломка в ответ на
твои вопросы: сколько девчонок, девиц, женщин и старух с именем Иллия и сколько мальчишек, парней, мужчин и стариков с именем Рааф? Ответишь при следующем контакте. Удачи.
– Голос?.. Голос?!!
Такория, озеро Велинок.
– И что это было?– зашипел маг на демона, едва тот отключился от ментального
контакта.– Я просил тебя успокоить девочку, подбодрить и выяснить как ее можно побыстрее вытащить. Ты ж снабдил ее сведениями, будто она остается там на поселении!
– Все может статься.
– Тимьян, я тебя сейчас буду бить… ногами!
– Куда уж с вашим ревматизмом,– нагло усмехнулся демон, насмешливо поглядывая на
взбешенного мага.– Юниан, я сделал все, чтоб дать ей хоть какую-то надежду и понимание, что происходит вокруг. А ты хочешь, чтоб я ей сказал: «Извиняй,
девочка, но твой всемогущий Конвент – абсолютный ноль в Бездне, а «несуществующий»
Анклав демонологов сможет за тобой прийти, только если хозяин земель разрешит им
открыть «дыру» на своей территории, что навряд ли. Так что, понимаешь ли, мы тебе помочь ничем не можем, барахтайся сама»!
– Тимьян,– Юниан зло сузил глаза,– ты именно это ей и сказал!
– Да, но зато какими ободряющими словами.
Маг устало вздохнул и стал массировать себе виски.
– Как ты думаешь, у нее есть шанс оттуда выбраться? Только честно, без твоего загробного юмора и выпендрежа!
– Честно?– демон убрал залихватскую улыбку, которая, казалось, никогда не сходила с его губ, в миг, повзрослев лет на… семьсот. Вот сейчас он как
никогда походил на легендарного основателя Академии, на боевого мага, за плечами которого тысячелетний опыт работы, а не на двадцатилетнего раздолбая, за которого все его принимают.– Ни каких шансов!.. Но раз она до этого момента
уцелела, то небольшая надежда есть. Пока в поединке «Иллия : Бездна» – первое очко за ней.
– Тимьян, я же просил!
– А я тебе честно ответил. Но ты вот что учти,– демон пристально посмотрел в глаза мага,– если она вернется, то уже никогда не будет прежней.
– Да, я понимаю,– кивнул Юниан и с трудом смог выдавить из себя следующую фразу,– если она попадет в рабство и над ней… снасильничают, это сломает ее.
– Эх, Юни, Юни… Какого хрена ты делал около нее все это время, что до сих пор не понял своей ученицы?! «Снасильничают»… «Сломают»… Я бы не об этом на твоем месте волновался.
– Не понимаю тебя.
– Если девчонку оскорбят, унизят или покалечат, то понятно – вы будите
выхаживать ее самолюбие, поднимать самооценку, лечить душевные и телесные травмы
бальзамом дружеского участия… Но скажи мне, о, Великий Учитель, что ты будешь делать если Бездна… примет ее?
Конечно, меня в Академии готовили ко многому, но наставником даже в пьяном бреду не приснилось бы объяснять ученикам, как покрасить волосы, имея флакон
неизвестного происхождения и осколок зеркала. А жаль! Я б тогда не выглядела как трехцветная кошка, причем подзаборная.
Я хлюпнула носом, с ужасом разглядывая себя в зеркале. Корни волос и середина
перекрасились и приобрели неестественный платиновый оттенок, а вот кончики так и остались прежними желто-золотистыми. Но хуже всего, что синяя прядка не
перекрасилась, а лишь осветлилась до светло-голубой. Это не маскировка, а плохая пародия на себя саму! Нет, так дело не пойдет. Ладно, у меня еще много
осветлителя осталось… на крайний случай, есть еще флакон… на самый крайний – ножницы…
Так, где-то здесь я видела ножницы. Ну, не совсем ножницы, честно говоря, я
понятия не имею, для чего их здесь могли использовать, поскольку у нас такими
крестьяне овец стригли, честно-честно, на практике видела. Думаю, когда бабуля узнает (не приведи Небо!), что я пожертвовала косами во имя чести, она меня поймет.
– Ну, что ж, могло быть и хуже,– сказала я своему отражению, которое не устраивали куцые огрызки, едва прикрывающие плечи, меня, впрочем, тоже.
Но поделать уже ничего было нельзя, к тому же главный кошмар еще только ожидался.
Синяя прядь, как хранитель бастиона, гордо топорщилась и не поддавалась никаким
изменениям. Что ж безопасность требует жертв! Я перехватила прядь у корней и
резким щелчком отстригла ее. Ничего если зачесать часть волос на правую сторону неровности заметно не будет.
Я собрала остриженные волосы в тряпицу найденную в одной из сумок, чтоб цвет не
вызывал вопросов, сюда же положила и голубой локон. Ладно, милые мои, устрою вам
«шикарные» похороны в одном из костров. Странно, я думала, мне будет сложнее на
