– Ну, черная магия и смерть – это уж моя часть дела, – заметил я. – Честно говоря, все это наверняка влияет на мой образ мышления. И от тебя мне нужно, чтобы ты просто взглянул на эту историю под другим углом, не так, как это делаю я. Возможно, это и вскроет то, чего я не замечаю, но вполне можешь заметить ты, свежим, да и к тому же профессиональным взглядом. Что я мог не оценить, пропустить? Как на твой взгляд?
Он отпил пива, снова раскурил трубку и кивнул.
– Я понял. Что ж, начнем. этот твой друг – Люк – он откуда родом?
– Откуда-то со Среднего Запада. Кажется, он упоминал не то Небраску, не то Айову или Огайо… Примерно это.
– Кто его отец, чем он занимается?
– Люк никогда не говорил мне о нем.
– Есть у него братья, сестры?
– Не знаю. Он никогда о них не упоминал.
– Тебя это не удивляет? Нечто очень странное – человек никогда не упоминал членов своей семьи и никогда не рассказывал о своем доме за все восемь лет, что ты его знаешь.
– Нет. Но ведь, в конце концов, и я ему ничего подобного не рассказывал.
– Это неестественно, Мерль. Ты… ты вырос в таком месте, о котором просто не мог рассказать, так? Стало быть, у тебя были серьезные основания, чтобы уклониться от таких разговоров. Получается, что и у него тоже. И вообще, когда ты появился здесь, надо думать, какое-то время ты не вполне ориентировался в поведении людей в обществе. Но разве Люк никогда не заставлял тебя задуматься?
– Знаешь, это бывало, конечно, но уважал мою скрытность, и я мог ответить ему только тем же. Можно сказать, что я и он ввели неписанный закон – такие вещи вне рамок наших отношений.
– А как ты с ним познакомился?
– Мы оба были первокурсниками… Общие занятия и тому подобное…
– Стало быть, вы оба были в городе приезжими, без друзей, и сразу подружились?
– Нет, не так. Сначала мы почти не разговаривали друг с другом. Я считал его слишком самоуверенным и заносчивым, таким типом, знаешь ли, которые ставят себя на десять ступеней выше других. Он мне не нравился, и я чувствовал, что не нравлюсь ему тоже.
– Почему?
– Он думал об мне то же самое.
– А потом вы постепенно поняли, что оба ошибались?
– Нет, наоборот, мы оба были правы. Мы подружились, стараясь доказать друг другу, что каждый из нас выше другого. Если я делал что-то выдающееся, Люк старался меня превзойти, и наоборот. Постепенно дошло до того, что мы занимались одним видом спорта, назначали свидания одним и тем же девушкам, пытались превзойти друг друга по оценкам.
– И?
– В какой-то момент, как мне кажется, мы начали друг друга уважать. Когда мы оба вышли в финал Олимпиады, что-то в наших отношениях сдвинулось, мы начали хлопать друг друга по спине, смеяться, решили вместе пообедать, разговаривали, а потом Люк сказал, что ему наплевать на Олимпиаду, а я ответил, что мне тоже. Он тогда сказал, что ему просто хотелось доказать мне, что он лучше меня, а теперь ему все равно. Ему кажется, что мы оба достаточно хороши, и он бы на этом, пожалуй, дело и бросил. Я думал в точности так же, а когда сказал об этом, то мы стали друзьями.
– Понимаю, – сказал Билл. – Это неординарный вид дружбы.
Я рассмеялся и сделал хороший глоток пива.
– А как же все остальные?
– Сначала – да, обычно – всегда. Ничего страшного тут нет. Просто наша дружба кажется мне несколько необычной по сравнению с другими случаями.
Я медленно кивнул.
– Возможно, что так.
– И все же – это по-прежнему не имеет смысла. Двое ребят дружат, и оба скрывают друг от друга свое прошлое.
– Пожалуй, ты прав. Но что же это по-твоему может означать?
– Дело не простое. Ведь ты – не обыкновенное человеческое существо.
– Ну да. И что же?
– Видишь ли, складывается впечатление, что Люк тоже не обыкновенный человек.
– Кто же он тогда?
– Это вопрос уже по твоей части в нашем деле.
Я кивнул.
– Кроме того, – продолжал Билл, – меня очень беспокоит одна вещь.
– Что именно?
– Да этот парень, Мартинес. Он следил за вами, незаметно подкрался и начал стрелять. Что ему было нужно? Кого он хотел убить? Вас обоих? Или только Люка? Или только тебя?
– Не знаю. Могу только с уверенностью сказать, что потом он стрелял в Люка – ведь Люк бросился на него. А вот в кого был сделан первый выстрел…
– Так… Ну, а как ты думаешь, будь он П., или же агентом П., стал бы он тратить время на разговор с тобой в баре?
– У меня создалось впечатление, что весь этот разговор был только предлогом для последнего вопроса – знает ли Люк что-нибудь об Эмбере.
– И твоя реакция, а не твой ответ, судя по всему, заставили его предположить, что он знал.
– Гм-м… Что ж, видимо Люк все-таки что-то знает, судя по тому, как он обратился ко мне на тори. Ты считаешь, что этот мартинес разыскивал кого-то из Эмбера?
– Возможно… А ты уверен, что Люк не эмберит?
– Я никогда не слышал о таком за все время, которое я провел там после окончания войны, а уж с генеалогией там дело поставлено будь здоров. Меня там буквально пичкали лекциями по этим делам. Хотя мои родственники на той стороне отличаются куда меньшей любовью к порядку в этих вопросах, чем родственники в Хаосе. Они иной раз даже не могут решить, кто из них старше, потому что некоторые были рождены в различных временных потоках, но во всяком случае в количественном отношении они весьма дотошны.
– А Хаос? Не могло ли случиться…
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, это исключено. О той стороне моей генеалогической линии я знаю даже больше. По-моему, я знаком лично почти со всеми, кто способен манипулировать Отражениями и пересекать их. Люка среди них нет, и я…
– Подожди минутку. Ведь в Хаосе тоже есть люди способные передвигаться в Отражениях?
– Да. Или оставаться на месте и переносить к себе предметы из Отражений. Это своего рода обратный процесс и…
– Мне казалось, что для того, чтобы обрести способность пересекать Отражения, необходимо пройти Лабиринт.
– А в Хаосе есть его своеобразный эквивалент, называемый Логрусом, это нечто вроде Лабиринта, но бессистемного. Там все находится в состоянии непрерывного движения, и он очень опасен. Он даже на какое-то время лишает идущего по нему психологического равновесия. В общем, это нешуточное дело.
– Но ты его прошел?
– Да.
– И Лабиринт тоже?
Я облизнул губы, вспоминая.
– Да. И чертов узор едва меня не прикончил. Сухэй считал, что я погибну, но Фиона считала, что я справлюсь, если она мне поможет.
