Принцесса говорила с оракулом долго, рассказала ему обо всех снах, что приходят к ней в последнее время. Там, в сокровенном её снов, она почувствовала на вкус какую-то удивительную ускользающую тайну и почти поняла её. Тогда она спросила оракула о словах своей матери о соли любви и соли ненависти. И в чём меж ними разница. Принцесса ждала — тайна вот-вот откроется ей, потому что она всегда лежала на поверхности, была перед ней, но оракул лишь ответил:
— Разница? Ни в чём и во всём. Они проходят один и тот же путь, только с разных концов.
— Но… ведь это неправда, что я влюблена, — забыв о смущении, возразила принцесса. — Я бы знала об этом.
И снова лёгкий ветерок прошелестел по каменным мегалитам.
— Из вещества снов наши сердца выносят сны о любви, — сказал ей оракул голосом её матери. — Осталось лишь дождаться встречи.
— Но как? — теперь уже воскликнула принцесса.
— Твой гнев не остановит вестника, — сказал оракул. — Он уже близок — чёрный всадник, выходец из ночи. Но будь осторожна, принцесса Атех. Твой выбор будет очень страшен. Не ошибись.
Принцесса вернулась в свой шатёр, объявив, что до появления первой звезды не желает никого видеть. А ближе к полуночи её внимание привлёк знакомый звук. Это был топот коня, о котором говорил оракул.
В секретный проём принцесса Атех посмотрела, кто прибыл. Она знала этого человека в чёрной накидке и в чёрном капюшоне, скрывающем лицо. Знала очень хорошо. В седле своего скакуна он мог привезти любые новости, касающиеся хазарского каганата. Но только он не мог быть вестником любви.
6
Двор принцессы встал полевым лагерем недалеко от того места, где появлялся оракул, и напротив шатра принцессы Атех, украшенного теми же замысловатыми рисунками, что и её одежды, разбил свой шатёр Рас-Тархан, командующий гвардией всадников, знаменитой и, быть может, лучшей в мире арабской конницей. Помимо дел, связанных с толкователями снов, у славного Рас-Тархана были здесь и свои интересы: стоило разобраться в хитроумной интриге, что сплелась между базилевсом, жителями прекрасной Каффы и степняками, которых греки почитали за варваров. Впрочем, греки почитали за таковых каждого, кто не молился их распятому богу.
Человек в чёрной накидке спрыгнул с коня, поручив его заботам десятника, и быстро прошёл мимо грозного вида молчаливых воинов в чёрных чалмах, охраняющих вход в шатёр принцессы Атех. Гвардейцы отдали ему честь, — впрочем, он не обратил на них никакого внимания. Оказавшись в пространстве шатра, человек в чёрной накидке вовсе не склонился смиренно. Напротив, он, горделиво расправив плечи, быстро направился к принцессе, не тратя времени на учтивые приветствия. Дерзость вошедшего уже давно раздражала двор, но не принцессу — никто лучше этого человека не мог справиться с тайными делами.
Передавая свиток, он, конечно, быстро, учтиво и грациозно поклонился принцессе, да так и замер в ожидании. Принцесса принялась читать послание. И хоть большая часть лица принцессы, прозванной за красоту «вечерней зарёй хазарского народа», была укрыта вуалью, того, что осталось открытым, оказалось достаточно, чтобы увидеть, как она побледнела.
Уже через несколько минут принцесса Атех вошла в шатёр славного Рас-Тархана. Человек в чёрной накидке почтительно следовал за ней.
— Беда, — проговорила принцесса, протягивая свиток Рас-Тархану. — Надо срочно возвращаться.
Глава конной гвардии быстро ознакомился с содержанием послания. Лицо Рас-Тархана застыло.
— Мы можем не успеть, — с тревогой ответил он.
— Пошла ещё одна весть. — Принцесса указала на пришедшего с ней человека в чёрной накидке, и тот вежливо поклонился. — До нашего возвращения о кагане позаботятся.
Шад никогда не нравился Рас-Тархану, и не стоило оставлять с ним молодого кагана. Но в этот приближающийся праздник… Была проблема: в том, что собирался сделать шад, не было ничего противозаконного. Светский правитель хазар оставался в своём праве, своём древнем праве. И вот принцесса говорит, что до их возвращения о кагане позаботятся.
— Кто? — быстро спросил Рас-Тархан, бросая на принцессу проницательный взгляд.
— Друг, — спокойно ответила принцесса.
Глава 8. Клич Скёльдунгов
Странствующие богомольцы — греческая машина — костры унгров — тот, кого ты ищешь, — божественный каган — странности со слухом — пробуждение пьяного викинга — Скёльдунги — как работают Камни Судьбы — драккар
1
Примерно в тот же момент, когда принцесса Атех получила весточку от своего человека, в Итиль с северо-запада пешим путём вошла небольшая группа странствующих богомольцев. На нищих проповедников никто не обратил внимания: иудейский Яхве, Магомед и распятый Бог христиан мирно уживались в хазарской столице с магами и чародеями, с огнепоклонниками и иранским Богом птиц Семургом, с непознаваемым Тэнгри, что гонит орды всадников по степи, ну и, конечно, с ловцами снов, главным тайным культом, ибо из вещества снов пробудилось всё сущее и в него канет на закате времён. Нищие богомольцы бережно вели под руки слепца с чёрной повязкой на глазах. Трудно было определить его возраст, но, скорее всего, он был старцем, и его древние кости мёрзли, невзирая на приближающуюся итильскую жару и длинные лохмотья, свисающие до пят. Шумная торговая хазарская столица готовилась к новому дню: купцы расставляли свои лавки с диковинными товарами, разносчики еды наперебой предлагали аппетитные лепёшки, факиры пускали языки огня, игроки и гадалки завлекали доверчивых прохожих, холёный, полноватый и чуть женственный хазарский вельможа приценивался на рынке рабов к живому товару, а на левом берегу орда унгров всё прибывала. Люди порой с тревогой поглядывали в их строну, на пыль, поднимаемую низкорослыми конями, но потом возвращались к своим делам. Торговых лодок у причала по-прежнему было полно, лишь несколько купцов испугались унгров, а у кого, как не у них, чутьё, нюх на подобные дела — купцы разбежались бы первыми.
— Гуляй-город! — снова повторил Авось, но теперь с нотками искреннего почтения. Он стоял в толпе зевак и, раскрыв рот, взирал на выставленный на продажу невиданный механизм.
— Метательное орудие, — прошептал в толпе кто-то, — каменьями стену рушит.
Рядом с хитроумной машиной, важно уперев руки в бока, стоял похожий на Карифу человек, видимо, хозяин товара. Но Авось на миг даже забыл о Карифе.
— Скажи, почтеннейший, — восхищённо обратился он к купцу, хозяину товара, — это откуда ж такое диво?
