— В таком случае, может быть, подождем единогласного решения? — предложил судья.
— Зачем? Я управляю телом и считаю, что нам следует хоть что-нибудь сделать для вас, чтобы расплатиться за вашу заботу.
— Послушай, тело принадлежит мне! — возмутилась Вита.
— И оно оказалось бы на улице и во власти сутенера, если бы не Джоли, — напомнила ей Орлин. — Джоли согласилась остаться с тобой, поэтому судья и взял нас в свой дом. Он понял, что она ответственное существо — в отличие от тебя.
— Большинство не всегда служит справедливости, — сказал судья. — Девушку нельзя вынуждать.
— Он что, на моей стороне? — удивилась Вита. — Наверное, ему страсть как хочется молоденькую!
— Нет, он сияет! — воскликнула Орлин. — Он старается сделать то, что правильно.
— Да ладно тебе!.. Только имейте в виду: я устрою в суде грандиозный скандал, если мне станет скучно.
— Считайте, что голосование прошло единодушно, — печально улыбнувшись, сказала Джоли.
Судья снова улыбнулся, на этот раз теплее, и сияние сразу усилилось.
— Как пожелаете. А теперь давайте-ка поглядим, что Вааста приготовила на обед.
Вааста действительно отлично справлялась со своими обязанностями, и обед оказался просто превосходным: морковная запеканка, салат из фальшивого омара, от которого Вита с отвращением ушла на задний план, но вернулась, когда подали десерт: радужные вафли. Недорогая, но питательная еда.
После обеда судья занялся отчетами по делам, которые ему предстояло вести, а Джоли устроилась перед головизором, чтобы посмотреть вечернюю программу. К неописуемому отвращению Виты, она настояла на том, чтобы сначала послушать новости. Затем включила развлекательный канал, стараясь доставить девушке удовольствие. Программа изобиловала насилием, похотью и юмором — именно в таком порядке — при полном отсутствии какой-либо социальной ценности, но Вите она нравилась. Затем они ушли в свою комнату, где мирно проспали до утра — к нескрываемому удивлению и неожиданному раздражению Виты.
Для Орлин все это было внове, поскольку она ни разу не вселялась в тело живого человека после того, как умерла. Джоли тоже не покидала Гею с тех самых пор, как стала ее компаньонкой. Впрочем, все трое чувствовали себя прекрасно. А в их снах переплелись впечатления трех сознаний одновременно.
Утром они устроились рядышком с Роком на ковре и отправились в город. Попали в суматошное движение часа пик, когда общественных ковров поднималось в небо такое количество, что возникало чувство, будто находишься на земле. Казалось, ты плывешь по течению реки, а со всех сторон — сверху, снизу и по бокам — тебя окружают ковры.
— Кстати, — пробормотал Рок, — в суде ко мне следует обращаться «судья Скотт».
— Естественно, — ответила Джоли, которая надела деловой костюм, немного мешковатый на тоненькой фигурке Виты — зато в нем она выглядела чуть старше своих лет.
В зале суда им отвели место рядом со стенографисткой. Складывалось впечатление, будто Вита что-то вроде ассистентки или студентки, так что никто не оспаривал ее присутствие. Орлин внимательно рассматривала каждого обвиняемого, и Джоли видела сияние. Она шептала стенографистке:
— Виновен… по-настоящему виновен… невиновен… сомневаюсь. — А стенографистка подавала судье Скотту какие-то сигналы, о которых они, по-видимому, заранее договорились.
Вита как зачарованная следила за происходящим. Какая там скука!
— Сроду не видела столько подонков сразу! — подумала она. — И все хотят, чтобы судья считал их хорошими парнями, но мы-то их раскусили!
Объявили перерыв. Судья позвал стенографистку и ассистентку в свой кабинет.
— Мне удалось заранее просмотреть большинство утренних дел, — сказал он. — Многие из тех, кто предстал перед судом, попадают сюда не в первый раз, да и вообще имеют судимости. Вы о них ничего не знали заранее!
— Ничего, — подтвердила Джоли. — Мы не видели и не слышали ни о ком из обвиняемых раньше; мы делали выводы только по их ауре.
— Вы абсолютно точно определили настоящих преступников. Я потрясен.
— Дело в магии, которой обладает Орлин; она совершенствовала ее всю свою жизнь. И может сказать нам, кто кому подходит, может отличить плохого человека от хорошего и выяснить, кто лжет, а кто говорит правду.
— Мне часто приходится выносить приговоры при недостаточном количестве улик, и я иногда совершаю ошибки, принимая слишком мягкое решение. Меня очень это беспокоит, я боюсь серьезных просчетов, боюсь узнать через некоторое время, что из-за неверного вывода, сделанного мной в суде, совершено новое преступление. Я бы хотел, чтобы вы присутствовали на предварительном допросе и сообщали мне свои впечатления.
— Без стенографистки? Каким образом?
— Сидите тихо, положив руки на колени, но время от времени меняйте положение, точно вам стало неудобно. Если вы считаете, что все хорошо и подозреваемый невиновен, сделайте так, чтобы я увидел пальцы вашей правой руки; когда вы услышите ложное свидетельство и поймете, что перед нами действительно преступник, покажите левую. Я не буду комментировать ваши действия; вы просто должны постоянно держать руки в нужном положении.
— Хорошо, — согласилась Джоли. — Вот так — когда хорошо, а так — плохо.
— Она прикрыла левую руку правой, а потом наоборот.
— Именно. Вы можете оказаться гораздо более полезными, чем я предполагал.
— Это намного веселее, чем развлекаться с разными типами! — заявила Вита.
— Надеюсь, — сухо ответила Орлин.
Казалось, тот факт, что приходится иметь дело с грязной стороной жизни общества, каким-то неведомым образом ей помогает; причина, возможно, заключалась в том, что Орлин увидела, как мало среди живущих людей благородных или просто хороших.
В следующем деле, которое слушали при закрытых дверях, обвиняемым был обходительный бизнесмен, довольно красивый человек с начальственными манерами. На манжетах его сорочки сверкали запонки с бриллиантами, а на галстуке красовалась заколка с опалом.
— Я так рад вас видеть, судья Скотт, — добродушно проговорил он и протянул руку.
Судья ее не взял.
— Мы встретились с вами по официальному делу, мистер Бронкс.
— Называйте меня Весельчак, — проговорил Бронкс. — Я не сторонник формальностей.
— А вот я сторонник, — холодно ответил судья. — Насколько вам известно, вы присутствуете на закрытом предварительном слушании, и мы должны определить, нужно ли выдвигать против вас обвинение в растрате. Имеются ли какие-нибудь факты, которые вы хотели бы нам сообщить?
— Знаете, судья Скотт, я по-настоящему восторгаюсь вашей необычной манерой ведения дел. Говорят, что во время неофициального слушания вы можете узнать про преступника и его дело гораздо больше, чем прокурор за неделю.
