Петля повисла на шее дракона. Конан резко потянул веревку на себя, затягивая узел. Чудовище резко задергало крыльями, петля сильно сдавила толстую шею.
Ноги киммерийца оторвались от земли. В них тут же вцепился Вашти. Когда асир почувствовал, что и его ноги покидают теплый песок, на помощь пришел Хапри. Но и он вскоре оказался в воздухе. Драконьи крылья обладали огромной силой.
Крокодилоподобная голова дико извивалась на короткой шее, пытаясь дотянуться до веревки острыми зубами. Петля от этого затягивалась еще сильнее. Ослепленный страхом и болью, дракон быстро заработал крыльями, унося своих врагов на юго-запад.
— Хорошо летим! — крикнул Хапри, одной рукой держась за ногу асира, а другой удерживая меч Конана, который подхватил за мгновение до стремительно взлета.
Скоро, уже порядком устав от сумасшедшего полета, киммериец увидел вдали деревья, резко ограничивающие пустынные просторы.
— Прилетели, — прокричал Вашти, чувствуя, как слабеют пальцы.
Границу Пустыню Смерти пролетели на огромной скорости, а следующий взмах дракон сделать не успел, рассыпавшись облаком серого песка. Отряд Конана врезался в крону дерева и, пересчитав едва ли не все ветви, оказался на земле.
— Колдовство, — громко сказал киммериец, ощупывая тело в поисках переломов. Вашти цедил сквозь зубы проклятия. Хапри, держась за голову, бродил в зарослях огромного кустарника с треугольными листьями, куда он обронил в полете меч Конана.
— Нам пора в путь, — сказал киммериец, вставая. Он все еще крепко сжимал веревку.
Обсудив переход через пустыню, окончившийся головокружительным полетом на необычном драконе, король Аквилонии решил не спешить углубляться в неведомые земли под покровом ночи, ибо опыт Кровавого Леса все еще не давал им покоя. К тому же усталость брала свое. Конану все труднее становилось отказываться от сна. Ведь за весь длительный переход от Тарантии он, как и его спутники, отдыхал не больше четверти суток.
Глава 4Тайна ХоротаСдается мне, вам стоит на это взглянуть! — сказал Вашти, входя в круг света, отбрасываемый пышным костром.
— Куда взглянуть? — отозвался Хапри.
Асир махнул рукой куда-то за спину. — Что там? — сухо спросил киммериец, изучая зазубрину на мече, оставшуюся на память о маульпе.
Человек какой-то лежит.
— Живой? — Конан встал.
— Бормочет что-то непонятное. Так что — живой. Пока. Уж больно его бормотание сродни предсмертному бреду.
— И чего бормочет? — Хапри тоже встал. Взялся было за рукоять сабли, но передумал беспокоить оружие.
— Веди! — приказал киммериец, всматриваясь в темноту. Вашти в который раз бросил восхищенный взгляд на блики, играющие на могучих мышцах Конана. Игры пламени выгодно подчеркивали мускулатуру короля Аквилонии, порождая в сознании асира мимолетную зависть.
Отряд погрузился во тьму. Через несколько шагов Конан уперся в спину Вашти. Отстранил его в сторону и присел над дрожащим комком тьмы.
— Надо перенести его ближе к огню, — заключил киммериец, прислушиваясь к бессвязному бормотанию.
Хапри подхватил незнакомца под руки, Вашти взялся за ноги.
В свете костра Конан смог рассмотреть находку асира. Перед ним лежал парнишка. Худой, но высокий и плечистый. Раскосые глаза были плотно прикрыты дрожащими веками. Плечи незнакомца покрывали крупные волдыри, оставленные сильными ожогами.
— Да он, похоже, тоже недавно из Пустыни Смерти выбрался, — заметил Хапри, изучая его кожу, измученную ярким солнцем.
Незнакомец открыл глаза и посмотрел па киммерийца. Его зрачки забегали, пытаясь вернуть зрению четкость.
— Воды, — прошептал он наконец потрескавшимися от жары губами.
Хапри зачерпнул огромным листом местного дерева мутной жидкости из старого пня, храпящего затхлую воду давнего дождя. Путникам выбирать не приходилось. Все запасы живительной влаги остались в пустыне вместе с погибшим караваном.
Незнакомец жадно пил, потом взял лист в руки и сел. Он оживал на глазах.
— Как твое имя?! — спросил киммериец, неотрывно глядя в болезненно желтые глаза юноши.
— Фатих, — сипло пробормотал тот, недоверчиво прислушиваясь к собственному голосу. — Меня зовут Фатих.
— Кто ты и что здесь делаешь?
— Я сын паромщика. Помогал другу дойти до Хорота. Мы шли коротким путем — через пустыню.
— И где твой друг? — Вашти покосился в сторону, где он нашел Фатиха.
— Талиф погиб. Его схватило чудовище, прятавшееся в зыбучих песках.
— Зачем ты повел своего друга через Пустыню Смерти? — спросил Конан.
— Он спасался от погони. Украл немного серебра с одного из шикасских рудников. — Незнакомец закрыл глаза, не в состоянии выдержать тяжелый взгляд киммерийца. — Это самый короткий путь.
— Как ты здесь оказался?
— Прилетел. — Фатих закашлялся.
Вашти и Хапри переглянулись. Асир покрутил пальцем у виска.
— Что значит — прилетел? — нахмурился Конан.
— На драконе. Он долго держал меня в своей омерзительной пасти. Под языком. Потом внезапно дракон исчез, и я начал падать. Помню яркую вспышку. Что-то больно оцарапало руки и ноги. Все.
— Ты что забыл, мы сюда тоже не пешком пришли, — прошептал Хапри на ухо Вашти, реагируя на его жест.
Асир на миг задумался, виновато улыбнулся и опустил руку.
— Ну, и что нам с тобой делать, Фатих? — сухо спросил Конан.
— Помогите добраться до реки. Отец отблагодарит!
— А кто твой отец? — поинтересовался Хапри.
— Он держит переправу через Хорот.
— Паромщик? — Вашти удивленно покосился на юношу.
Фатих кивнул, зачерпнул еще воды и припал к листу.
Отряд киммерийца оживился.
— На рассвете ты поведешь нас к своему отцу! — заключил Конан.
2
Утро встретило путников крупными каплями зеркально чистой росы. Светало. Солнечные лучи уже давно резвились между длинными перистыми облаками, но самого солнца еще видно не было.
Конан открыл глаза. На ресницу упала капля росы, скатившаяся с древесного листа. Киммериец инстинктивно моргнул, но больше ничем не выдал своего пробуждения. Вместо того, чтобы резко подняться, как он делал каждое мирное утро, и идти будить свою немногочисленную команду, Конан оставался неподвижным, стараясь держать дыхание ровным.
Звук, который и заставил киммерийца насторожиться, повторился. Кто-то медленно крался к месту ночлега отряда короля Аквилонии. Кто-то большой, ибо, несмотря на все попытки чужака приблизиться тихо, его выдавало тяжелое дыхание и похрустывание настила из мелких веток, ссохшихся под палящим солнцем на вершине деревьев и сорванных коварным ветром.
