Однако вместо постоялого двора, скорее по счастливой случайности, чем следуя полученным указаниям, он вышел к большому низкому сооружению с несколькими воротами. Все они, за единственным исключением, были заперты и тихи. Но возле одних ворот горел огонь и стоял толстый монах в синей рясе, вооруженный еще более толстой дубинкой, которую он тут же угрожающе поднял, как только Крисп вступил в неверный круг света, отбрасываемый факелами.
— Что это за здание? — спросил Крисп, пряча за спину копье, дабы выглядеть как можно безобиднее.
— Это монастырь, посвященный памяти святого Скирия, да благословит Фос его душу во веки веков, — ответил привратник.
— Да благословит! — с жаром откликнулся Крисп. — Могу я попросить у вас пристанища на ночь? Я блуждал по улицам, разыскивая этот монастырь, целую… целую вечность.
— Ну, так долго не может быть, — улыбнулся монах. — Хотя уже шестой час. Добро пожаловать, странник, если пожаловал с миром. — Привратник окинул взглядом копье и меч Криспа.
— Фосом клянусь!
— Вот и хорошо, — сказал монах. — Тогда заходи и отдыхай. А утром вместе со всеми, кого привела к нам судьба этим дождливым вечером, можешь представиться нашему святому настоятелю Пирру. Он или же его помощники дадут тебе задание на завтра — либо на несколько дней, если ты разделишь с нами кров подольше.
— Договорились, — мгновенно согласился Крисп. Он прошел было мимо привратника, потом остановился. — Пирр, говорите? Где-то я слыхал это имя. — Он нахмурился, пытаясь вспомнить где и когда, но вскоре сдался, пожав плечами.
Монах тоже пожал плечами:
— Это довольно распространенное имя. Я знаю двух или трех людей, которых так зовут.
— Да, верно.
Крисп зевнул. Монах показал ему, как пройти в общую спальню.
* * *
Игумену Пирру снился сон. Это было одно из тех сновидений, когда знаешь, что спишь, но лень, да и неохота сделать усилие, чтобы проснуться. А снилось ему, что он стоит в очереди к какому-то судье, причем земному или небесному — непонятно.
Приговоров, которые выносила фигура на троне стоявшим впереди людям, игумен не слышал, но они его не очень-то волновали. Он знал, что вел благочестивую жизнь и земные грехи его крайне незначительны. Так что суровый приговор ему не грозил.
Очередь продвигалась, как это бывает во сне, очень быстро. Между настоятелем и судьей осталась лишь одна женщина. А потом и ее не стало. Ушла ли она? Испарилась? Пирр не заметил, но для сновидений такие фокусы тоже в порядке вещей. Игумен поклонился человеку — если это был человек, — сидящему на троне.
Острый, как у самого Фоса, взор пронзил Пирра насквозь.
Настоятель поклонился снова и застыл, согнувшись в поясе. Он с трудом удерживался от желания упасть на четвереньки, а потом на живот, словно перед Автократором.
— Сиятельный господин!.. — услыхал он свой собственный дрожащий голос.
— Молчи, червь! — Это уже был голос судьи, прогремевший под черепом подобно удару грома. — Делай, что я скажу, и благополучие воцарится в Видессе; ослушаешься — навлечешь на него беду. Ты понял?
— Да, владыка! — сказал Пирр, видя себя самого во сне. — Говори, я все исполню.
— Тогда иди в общую спальню. Иди немедля, не жди до зари.
Выкликни имя «Крисп» — раз, и другой, и третий. Окажи человеку, который отзовется, любую услугу; обращайся с ним как с собственным сыном. Иди же и делай, что я повелел.
Пирр проснулся и обнаружил, что лежит в безопасности в своей постели. Огонь, горевший в желобе, освещал комнату. Если не считать обилия книг и чуть большей площади, спальня ничем не отличалась от монашеских келий: в отличие от многих других настоятелей, Пирр отвергал личный комфорт как непозволительную слабость.
— Какой странный сон! — прошептал он. Но вставать, естественно, не стал. Зевнул, потянулся — и снова заснул.
И вновь очутился перед судьей, сидящим на троне, только теперь уже во главе очереди. И если в прошлый раз взор судьи показался ему пронзительным, то теперь он сверкал откровенным гневом.
— Подлый ослушник! — крикнул судья. — Повинуйся, или все вокруг тебя погибнет! Вызови человека по имени Крисп из общей спальни — единожды, и дважды, и трижды. Отнесись к нему как к родному сыну. Не теряй зря времени и не погрязай в ленивой дремоте! Делай, что велено! Иди же!
Пирр проснулся, словно от внезапного толчка. Лоб и тонзура покрылись испариной. В ушах продолжал греметь разгневанный окрик судьи. Настоятель начал было вставать с постели, потом остановился, охваченный гневом на самого себя. С какой стати им будет командовать какое-то дурацкое сновидение?
Он снова, совершенно сознательно, улегся и настроился на сон. На сей раз уснуть удалось не так быстро, но дисциплинированный рассудок заставил организм расслабиться. Веки игумена смежились, дыхание стало глубоким и ровным.
Холодный ужас стеснил ему грудь: судья, встав с трона, надвигался прямо на него. Пирр попытался бежать, но не смог.
Судья схватил его и приподнял, как жалкого мышонка.
— Вызови человека по имени Крисп, глупец! — прогремел он и отшвырнул Пирра прочь. Игумен падал, и падал, и падал до бесконечности…
Проснулся он на каменном полу.
Дрожа, встал на ноги. Настоятель был человек смелый; даже теперь он собрался вернуться в кровать. Но при мысли о судье и его ужасных глазах — и о том, как они посмотрят на него, если он снова ослушается приказа, — смелость покинула игумена. Открыв двери спальни, он вышел в коридор.
Двое монахов, возвращавшихся в свои кельи после ночной службы, подняли на него глаза, удивленные тем, что кто-то приближается к ним в такой неурочный час. Пирр надменно, как было положено по должности, посмотрел сквозь них, точно не видя. Монахи склонили головы и безмолвно отступили в сторонку, давая игумену пройти.
Дверь в общую спальню была заперта снаружи. Поднимая засов, Пирр засомневался было снова… Но он не падал с кровати с детских лет. И просто не мог поверить, что упал сегодня ночью. Качая головой, игумен вошел в общую спальню.
Как обычно, первым делом в нос ударило зловоние — запах нищих, голодных и убогих отбросов Видесса: запах немытых тел, перегара и резкая вонь блевотины из угла. Нынешний ночной дождь добавил к этой смеси затхлость влажной соломы и душную прель отсырелой шерсти.
Один из бродяг пробормотал себе что-то под нос, перевернувшись во сне. Остальные храпели. Какой-то парень сидел, прислонившись к стене, и надрывался бесконечным чахоточным кашлем. «И я должен выбрать одного из этих людей, чтобы обращаться с ним как со своим сыном? — подумал настоятель. — Одного из этих?»
