— Имей в виду, юноша, ты можешь отказаться, если хочешь. Многие на твоем месте так бы и сделали. Не знаю, помнишь ли ты, но Яковизий — как бы это выразиться? — человек капризный, с тяжелым характером.
Крисп улыбнулся. Он помнил.
Игумен тоже улыбнулся, хотя и довольно криво.
— Отчасти по этой причине он постоянно ищет новых конюхов. Возможно, я оказываю тебе дурную услугу, хотя, Фос свидетель, я лишь хочу тебе помочь.
— Вы действительно мне помогаете, — сказал Крисп.
— Надеюсь. — Пирр снова, к удивлению Криспа, начертил солнечный круг. А потом, после некоторого колебания, продолжил: — Откровенно говоря, я должен тебя предупредить, что Яковизий иногда требует от своих конюхов дополнительных услуг, помимо ухаживания за лошадьми.
— О-о! — Крисп тоже заколебался. Воспоминание о том, как Яковизий его оглаживал, неразрывно переплелось в памяти с унижением, которое Криспу пришлось пережить в день Зимнего солнцеворота, когда вся деревня потешалась над ним и Идалком. — У меня лично таких склонностей нет, — сказал он, осторожно подбирая слова, — но если он начнет уж очень приставать, я ведь могу уйти в любой момент. И все будет так, словно мы с вами и не встречались.
— Что ж, где-то ты прав, — сказал Пирр. — Ладно, раз таково твое желание, я отведу тебя к Яковизию.
— Пойдемте! — Крисп вскочил.
Игумен не шелохнулся.
— Только не сейчас, — сухо произнес он. — Яковизий, бывает, ложится спать в девятом часу утра, но уж вставать в такое время никогда не встает, можешь мне поверить. Если мы пойдем к нему сейчас, нам просто дадут от ворот поворот, а то и собак спустят.
— Я и забыл, который час, — сконфузился Крисп.
— Возвращайся в общую спальню. Поспи там еще немного, а днем мы навестим моего кузена, это я тебе обещаю. — Пирр зевнул. — Может, я и сам постараюсь уснуть, если только меня опять не скинут с кровати.
— Что вы имеете в виду, святой отец? — спросил Крисп, но игумен не объяснил.
Дом у Яковизия был большой, хотя снаружи особого впечатления не производил. Лишь несколько окон прорезали длинный белоснежный фасад, выходивший на улицу. Они были такие узкие, что ни один воришка не мог в них пролезть, даже самый мелкий и юркий.
Второй этаж выступал над первым на три-четыре фута. Летом это давало тень; сейчас, когда снова полил дождь, навес не дал Криспу с Пирром вымокнуть еще больше, пока игумен, взявшись за конскую подкову, служившую дверным молотком, стучал в массивную дверь дома.
Слуга открыл небольшую решеточку посередине двери и вгляделся в пришедших.
— Игумен Пирр! — сказал он. Крисп услышал, как открывается засов. Через минуту дверь распахнулась. — Входите, святой отец, и ваш друг пускай тоже заходит.
Прямо за дверью лежал соломенный коврик. Пирр остановился и, прежде чем пройти в приемную залу, вытер грязные сандалии.
Восхищаясь смекалкой того, кто придумал такую полезную вещь, Крисп последовал примеру настоятеля.
— Вы завтракали, святой отец? — поинтересовался слуга.
— В монастырской трапезной, — ответил Пирр. — Я-то сыт, но вот Крисп, наверное, не отказался бы от добавки. В принципе, именно из-за него я и пришел навестить твоего хозяина.
— Понятно. Вы говорите, его зовут Крисп? Отлично. Подождите здесь, пожалуйста. Я пришлю ему что-нибудь с кухни и немедленно извещу Яковизия.
— Спасибо, — сказал Пирр.
Крисп не сказал ничего. Он глазел по сторонам, весь отдавшись этому занятию. «Здесь» — то есть в приемной зале Яковизия было такое великолепие, какого Криспу в жизни видеть не приходилось. Мозаика на полу изображала сцену охоты со всадниками, пронзающими копьями вепря. Вообще-то мозаику Крисп уже однажды видел — на куполе храма Фоса в Имбросе. Но даже в самых дерзких мечтах он и представить себе не мог, чтобы у кого-то, кроме разве Автократора, имелась мозаика в собственном доме.
Приемная зала выходила во внутренний двор, показавшийся Криспу размером с деревенскую площадь, которую он так недавно покинул.
Посреди двора стояла лошадь, застывшая на скаку. Крисп не сразу сообразил, что это статуя. Вокруг нее узором разбегались живые изгороди и клумбы, хотя лепестки с цветов большей частью уже пооблетели. Мраморный фонтан прямо напротив приемной так радостно плескал водой, точно дождя вообще еще не изобрели.
— Угощайтесь, господин! — Созерцание так захватило Криспа, что молодому человеку, стоявшему рядом, пришлось повторить фразу два или три раза. Когда Крисп обернулся, неловко бормоча извинения, слуга протянул ему накрытый крышкой серебряный поднос. — Хвост омара под соусом со сливками, пастернаком и фруктовым соком. Надеюсь, вам это понравится, господин.
— Что? Ах да! Конечно. Спасибо. — Заметив, что его несет, Крисп заткнулся. До сих пор, насколько он помнил, никто не называл его «господином». И вот теперь этот парень обратился к нему так дважды в двух или трех фразах.
Когда он поднял крышку, душистый аромат, воспаривший над подносом, изгнал из головы все сторонние мысли. На вкус омар оказался еще лучше, чем обещал его запах, и это вновь повергло Криспа в изумление. Мясо было мягче свинины и нежнее телятины, так что оставалось лишь пожалеть, что оно так быстро исчезло. К тому же повар Яковизия явно умел обращаться с пастернаком и фруктовым соком лучше, чем любая из деревенских женщин.
Едва Крисп поставил поднос и слизнул с усов сливочный соус, как в залу вошел Яковизий.
— Привет, Пирр. — Хозяин дома протянул игумену руку. — Что привело тебя в такую рань и что это за дюжий молодец с тобой? — Яковизий смерил Криспа взглядом с головы до ног.
— Ты уже встречался с ним, кузен, — ответил Пирр.
— Да ну? Видно, придется мне нанять себе опекуна, чтобы он управлялся с моими делами, ибо память у меня определенно не та, что прежде. — Яковизий с притворным отчаянием хлопнул себя ладонью по лбу. Потом, пригласив Пирра и его протеже сесть на кушетку, устроился в кресле, стоявшем ближе к Криспу. И придвинул его еще ближе. — Ну же, объясни мне, если сможешь, моя явную склонность к старческому маразму.
То ли Пирр давно уже привык к паясничанью Яковизия, то ли, что более вероятно, не обладал чувством юмора, а потому не реагировал на него.
— Крисп был тогда гораздо моложе, — пояснил настоятель. — Он тот самый мальчик, который стоял с тобой на помосте, когда ты заключал очередную сделку с Омуртагом, выкупая пленных.
— Чем быстрее я забуду о тех проклятых поездках в Кубрат, тем лучше. — Яковизий умолк, поглаживая свою аккуратно подстриженную бородку и внимательно разглядывая Криспа. — Фосом клянусь, вспомнил! — воскликнул он. — Ты был тогда смазливым мальчонкой и стал теперь очень привлекательным юношей. Глядя на твой гордый нос, я бы сказал, что ты васпураканин, хотя, раз ты родился у северной границы, это маловероятно.
