Целест набросил капюшон мантии, и Рони быстро повторил его жест.
— Вверх, — предположил Целест на правах "тебя-аристократы-послушают" — избранного. Эхо разбежалось по многоглазым стенам. — Наверное.
Они поднялись по сияющей лестнице, ступили в длинный коридор, финалом которого были двери с гербом Эсколера — восходящим солнцем из похожего на цветочное мыло розового агата.
— Туда, — ткнул пальцем Целест.
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели, но совещались здесь так же, как в Совете, разве не собирались задерживаться дольше положенного. Очередные стражи воздвиглись перед незваными визитерами.
— Мы от Гомеопатов, — пока Целест ничего не видел за широкими плечами крепких парней. Эффект смазан, конечно — а жаль, Целесту бы понравилось с первого шага выступить перед отцом.
— С важным известием, — зачем-то добавил Рони.
Главная палата тоже была черной и тоже ослепляла — архитектор не внял эклектике Виндикара и выдержал здание Сената в едином стиле. Люди за прямоугольным столом из обсидиана носили пурпурные мантии и не отбрасывали теней.
"Мы — тени", — Целест одернул собственное серое одеяние.
Отца он увидел сразу. Во главе стола, узкие губы поджаты, лицо кажется монохромной кожаной маской. Целест устремился к нему под колючими, как ежевичные заросли, взорами; абсурдно испугался запнуться или поскользнуться на мраморном полу. Выставить себя шутом.
— Ой, — выдохнул Рони, и Целест действительно чуть споткнулся. Он обозлился: ни раньше, ни позже вспомнил напарник, что нужно проявить эмоции, но в следующую секунду заметил много левее от Альены-старшего… Элоизу.
"Вот оно как? Выбрала политику?", — моргнул золотистыми ресницами. От яркого света, не более. — "Матери бы не понравилось… но отцу — да".
— Официальный запрос от ордена Гомеопатов верховному правлению Мира Восстановленного — империи Эсколер и ее столицы, города Виндикар, — скороговоркой проговорил Целест. На гладкий стол легла, впитывая не-цвет, карточка.
Гонцы вытянулись по стойке "смирно", подражая солдатам у входа — неудачной копией: Рони любовался на Элоизу, а у Целеста немилосердно зачесался нос. Стараясь отвлечься, он пересчитывал членов Сената — высшая аристократия, совет Тридцати. Помимо Элоизы он узнал красногубого паренька, чей мобиль бесславно потонул в новемской луже.
"Мир тесен…" — Целест все-таки шмыгнул носом. К своему и, кажется, Элоизы стыду. Остальные подчеркнуто *не заметили* — в первую очередь отец; Адриан Альена кивнул стражу, чтобы тот загрузил инфокарту в проектор.
Из пола с тихим скрипом выдвинулся экран, вмонтированный в каменную подставку, а назойливый свет совиных глаз-лампочек померк, оставив после себя мигрень и резь в пересохшей сетчатке; неудивительно, что совещания Сената длятся час-два — не более. Трудно без теней.
Проектор исказила рябь, а потом предстали старые знакомые — Четверо; дежа-вю эпизода в камере, разве недоставало ядовитых лиан нейтрасети. Нос смилостивился над Целестом и больше не чесался, зато заныла больная нога; он проклинал чей-то злой умысел, закон подлости и самую судьбу. Хотя — хуже, если бы приходилось как Элоизе, заседать в компании отца и двадцати восьми напыщенных типов.
Честное слово, судьбы мира не стоят зудящей голени.
На мониторе выступал Гораций. Запинался и теребил знакомое пенсне, словно его заставляли говорить, угрожая расправой. На заднем плане сложила руки на груди Декстра, под кожей подрагивали резко очерченные, как у атлета, мускулы. Винсент подниматься с кресла целесообразным не счел, а ученый-Флоренц явно дожидался своей очереди.
Гораций просил помощи. Просил денег — на "многократно усиленное производство нейтрасети в виду острой необходимости оной", просил людей из стражи, вплоть до "введения комендантского часа для мирного населения". Мол, "упростит патрулирование Магнитами общественных мест".
Целест сравнил речь с монотонным стрекотанием сверчка.
"Черта лысого добьются", — он покосился на напарника, но Рони уставился в пол, словно изучал карту острова сокровищ.
— Мы вынуждены запрашивать столь радикальные меры, — в финале взял слово ученый, — Поскольку у нас имеется версия, что "разумные одержимые" не есть проявление непосредственно болезни, — в отличие от теоретика, говорил Флоренц гладко, но тут слышимо проглотил слюну.
— Не хотелось бы делать преждевременных выводов и пугать вас, уважаемые господа сенаторы, но… Лично я и несколько коллег склонны предположить появление так называемого Амбивалента.
Экран запестрел серыми бликами и погас, зато в зале поднялся шум.
— Амбивалент! — стукнул кулаком по обсидиану широкоплечий аристократ, обладатель благородного "римского" профиля. Щеки его приобрели охряной оттенок, под цвет одеяния. — Антинаучные выдумки! Они попросту выбивают из нас деньги!
— Кому нужны мусорщики, неспособные вычистить помойную яму?! — поддакнул тонкий юношеский голос, Целест хранил "стойку смирно" (пока) и только догадался — красногубый вякает. — Разогнать этих Гомеопатов…
— И кто будет ловить одержимых? — теперь девичий. Рони приглушенно выдохнул: наверняка, молился своей Элоизе. — Может быть, ты, Кассиус?!
— В любом случае, требования недопустимы. Запрос о "новом виде" эпидемии уже поступал, мы узаконили пытки в Цитадели…
— Но если Амбивалент…
— Антинаучные бредни!
— …вызовет недовольство и бунты!
— …заговор! Гомеопаты намерены захватить власть!
Рони потерял нить разговора. Смысл распался на пульсацию образов, хаотичных, будто молекулы в броуновском движении. Поначалу болезненная игра светотени, потом Элоиза — она теперь не просто дочь Сенатора, но часть высшей власти; далекая и чужая, как звездные боги из старых легенд. Сумбур накатил пыльной бурей, а Рони запутался. Он поставил "блок" и смежил веки.
А потом очнулся. Блок действовал от всех, кроме напарника — узы Магнитов крепче любовных, осязаемее кровных. Целест сжал кулаки так, что костяшки готовы прорвать кожу, а потом проступили иглы, и Рони прикоснулся к запястью между шипами — там, где колотился пульс.
— Выбивают деньги? Захватить власть?! — Целест высвободился, потряс кулаками. — Вы не поняли?! Прежде мы "отстреливали" бешеных зверей, а теперь сражаемся с идеальными убийцами — вот, кто такие разумные одержимые. Они способны захватывать Магнитов… — он сбился. — Вы сидите здесь, с этими дурацкими лампочками и за толстенными стенами, а мы вот разбирались с эдаким. Разумным. Проклятая сволочь вывернула мозги наставнику мистиков. Моего учителя превратил в кусок ходячей дохлятины.
