Бард пел в алькове залы, но Барензия не слушала. В последнее время, все песни, старые и новые, казались ей одинаковыми. А потом ее внимание привлекла одна фраза. Он пел о свободе, приключениях, об освобождении Морровинда от оков. Да как он смел! Барензия села прямо и посмотрела на него. Еще хуже, она поняла, что в песне пелось о какой-то древней войне со скайримскими нордами, и воспевался героизм королей Эдварда и Морелина и их отважных товарищей. Легенда была довольно старой, но песня — новой… а ее значение… Барензия не была уверена.
Смелый парень, этот бард, с сильным голосом и хорошим слухом. Вдобавок, довольно красив. Он не выглядел состоятельным, но не был и очень молодым. Разумеется, ему не могло быть больше сотни лет. Почему она не слушала его раньше, или, хотя бы, не слышала о нем.
"Кто это?" — спросила она у фрейлины.
Женщина сказала, пожав плечами: "Он называет себя Соловьем, миледи. Никто о нем ничего не знает". "Пусть подойдет ко мне, когда закончит".
Человек, названный Соловьем подошел к ней, поблагодарил за оказанную честь и толстый кошелек, который она дала ему. Он оказался довольно тихим и скромным. Он много сплетничал о других, а она ничего не знала о нем, он избегал всех вопросов, отвечая на них лишь шутливыми отговорками или грубыми сказками. Но все парировалось с таким очарованием, что было невозможно оскорбиться.
"Мое настоящее имя? Миледи, я никто. Мои родители называли меня Знаешь-Ван, или, все же, Нет-Приятель… Какая разница? Это совсем неважно. Как родители могут дать имя тому, кого не знают? А! Пожалуй, это и есть мое имя, Тот-Кого-Не-Знают. Я был Соловьем так давно, не помню с каких пор, может, с прошлого месяца или с прошлой недели? Вся память уходит на песни и рассказы, миледи. Для себя у меня памяти не остается. Я на самом деле скучен. Где я родился? Ну, в Знаете-Где. Я думаю, когда доберусь в Незнамокуда, я осяду там… но я не тороплюсь".
"Понятно. Тогда, ты женишься на Внейуверенной?"
"Вы очень проницательны, миледи. Может быть, может быть. Хотя, порой, ТаДругая тоже кажется мне весьма привлекательной".
"А. Так ты непостоянен?"
"Как ветер, миледи. Я бываю там, и здесь, где жарко, и где холодно. Шанс — мой наряд. Остальное мне не слишком подходит".
Барензия улыбнулась. "Тогда останься с нами на некоторое время… если пожелаешь Изменчивый милорд".
"Как пожелаете, Просветленная миледи".
После этого краткого разговора, Барензия обнаружил новый интерес к жизни. Все привычное вновь казалось свежим и новым. Она приветствовала каждый день с радостью, ожидая разговора с Соловьем и его песни в подарок. В отличие от других бардов, он никогда не пел ей хвалебных песен, не воспевал никого другого, кроме приключений и подвигов.
Когда она спросила его об этом, он ответил: "Разве нужна иная похвала вашей красоте, чем та, которую дает зеркало, миледи? А если нужны слова, вам их скажут величайшие, а не презренный я. Как я могу соревноваться с ними, ведь я будто неделю назад родился?"
Однажды они говорили наедине. Королева, страдая бессонницей, призвала его в свою комнату, надеясь, что музыка успокоит ее. "Ты ленивый трус, сера, иначе мое обаяние подействовало бы на тебя".
"Миледи, чтобы восхвалять вас, мне нужно вас узнать. А этого мне не дано. Вы постоянно за завесой тайны, полны очарования". "Нет, это не так. Это твои слова полны очарования. Твои слова… и твои глаза. Твое тело. Узнай меня, если хочешь. Познай меня, если осмелишься".
Он пришел к ней. Они лежали рядом, обнимались и целовались. "Даже сама Барензия не знает себя, — прошептал он, — как же я могу? Миледи, вы ищете того, чего не знаете. Вы хотите того, чего у вас нет?"
"Страсти, — ответила она. Страсти. И рожденных ею детей".
"А как же дети? Какие права у них будут?"
"Свобода, — сказала она. Свобода быть теми, кем они пожелают. Скажи ты, я ведь считаю тебя мудрейшим. Где я могу получить это?"
"То, что тебе нужно — рядом с тобой и под тобой. Осмелишься ли ты протянуть руку и взять то, что будет принадлежать тебе и твоим детям?"
"Симмах…"
"Я знаю часть ответа к тому, чего ты ищешь. Другая спрятана под нами, в шахтах твоего королевства, та часть, которая дарует нам силу исполнить свои мечты. Которую Эдвин и Морелин использовали, чтобы освободить Хай Рок и свои души от ненавистного подчинения нордам. Если правильно ей воспользоваться, миледи, никто не устоит против нее, даже власть императора. Свобода, сказала ты? Барензия, она дает свободу от оков, что удерживают тебя. Подумай об этом, миледи". Он снова поцеловал ее и отодвинулся.
"Ты уходишь…?" — воскликнула она. Ее тело тянулось к нему.
"Сейчас, да", — сказал он. "Удовольствия плоти — ничто, перед тем, что может быть у нас. А сейчас, подумай о моих словах".
"Мне не нужно думать. Что мы должны сделать? Какие приготовления понадобятся?"
"Никаких. В шахты нельзя войти просто так, это верно. Но рядом со мной королева, кто осмелится встать поперек пути? Внизу я смогу провести тебя туда, где покоится эта вещь, и забрать ее".
Наконец ей вспомнились ее учение. "Рог Призыва, — благоговейно прошептала она. Это правда? Каким образом? Как ты это узнал? Я читала, что он похоронен в глубоких пещерах Даггерфолла".
"Я долго изучал этот предмет. Перед смертью король Эдвард отдал рог на хранение своему старому другу, королю Морелину. Он, в свою очередь, спрятал его в Морнхолде, под охраной бога Эфена, там, где тот родился. Теперь ты знаешь то, что стоило мне долгих лет изучения и многих миль пути". "Ну, а бог? Что же Эфен?"
"Доверься мне, милая. Все будет хорошо". Смеясь, он поцеловал ее еще раз, и вышел.
На следующий день они прошли мимо стражей у порталов, ведущих в шахты, и ниже. Притворившись, что совершает обычный осмотр, Барензия, в сопровождении одного лишь Соловья, проходила одну пещеру за другой. Наконец они достигли забытого прохода, и, войдя в него, обнаружили, что он вел к очень древней, а теперь позабытой части выработок. Идти было опасно, некоторые старые штольни обвалились, и им приходилось расчищать себе путь или искать обход. Страшные крысы и огромные пауки пробегали тут и там, иногда даже нападая на них. Но заклинания огненного удара Барензии и быстрый кинжал Соловья легко справлялись с ними.
"Нас уже долго нет, — наконец сказала Барензия. Нас будут искать. Что я им скажу?"
"Да что захочешь, — рассмеялся Соловей. Ты ведь королева, так?"
"Лорд Симмах…"
"Этот крестьянин подчиняется всем, обладающим властью. Всегда так делал. А властью будем обладать мы, милая". Его губы были сладкими, как вино, а прикосновения одновременно пламенны и холодны как лед.
