— Хорошо сказал Никито, — похвалил телохранителя Хайдаро. — Помоги мне спуститься.
Воин почтительно подхватил владыку под левое плечо, а верный оруженосец под правое.
Перед тем, как выйти на замковую площадь, где уже застыли стройные ряды соратников, сегун отхлебнул из фляжки джангарского зелья.
Кровь быстрее побежала по жилам, спина выпрямилась, глаза загорелись. Боль, все утро мучившая его, исчезла. Он вновь почувствовал себя здоровым и бодрым.
Сегун плохо помнил, что он кричал внимательно слушавшим соратникам. Хайдаро казалось, что его речь способна вдохновить даже камень. Скорбные морщины на лице старшего соратника, стоявшего чуть позади и сбоку, постепенно разгладились, и он взглянул на господина с уважением.
— Сын Неба с огромной армией уже идет к нам на помощь! Стены Хайдаро-сегу крепки и надежны, его защитники храбры и отважны. Рыжие варвары обломают себе зубы о стены нашего замка!
Оратор выхватил из ножен меч и ткнул им в зимние небеса.
— Напоим наши клинки поганой кровью степняков!
В едином порыве воины обнажили клинки.
— Слава господину!
— Десять тысяч лет господину!
— Умрем за Хайдаро!
— Смерть варварам! Смерть!
С гордо поднятой головой сегун проследовал в главную башню. Однако, едва дверь за ним закрылась, он рухнул, подхваченный заботливыми руками оруженосца.
Глядя, как суетятся вокруг господина его прихлебатели, старший соратник с невольным уважением подумал: «Кровь старого сегуна проснулась в непутевом сыне». Старый воин даже вытер покрасневшие глаза и громко шмыгнул носом.
Всю ночь защитники замка слышали скрип и скрежет, топот множества копыт и негромкие людские голоса. В кромешной тьме горело великое множество костров, рождая грустные мысли о неисчислимом воинстве, осадившем Хайдаро-сегу. То тут, то там мелькали цепочки факелов. Ржали лошади, кричали ослы и верблюды.
Иногда какой-нибудь нетерпеливый соратник посылал на шум горящую стрелу. В ее коротком отблеске мелькали люди и конские морды.
Чтобы обезопасить себя от неожиданного нападения, защитники жгли на стенах факелы и тревожно всматривались в темноту. Очень скоро соратникам пришлось прятаться за зубцами. Дарийцы метко обстреливали любой источник света. Появились первые убитые. Но это только добавило соратникам стойкости.
С первыми лучами зари защитники увидели огромные осадные башни в пределах досягаемости стрел. Двенадцать непонятных коробок размером с дом, сколоченные из бревен и досок, стояли еще ближе.
Старший соратник этой ночью почти не спал. Подкрепившись крепким чаем, он стоял на верхней площадке главной башни, всматриваясь в окрестности.
— Начать обстрел горящими стрелами, — отдал он первый приказ. Дублированный младшими командирами он очень скоро долетел до простых соратников. В жаровни были положены заранее приготовленные стрелы, и через секунду огненный дождь полился на осадные машины. Однако оббитые мокрыми шкурами, они даже не задымились.
— Пусть не тратят стрелы, — буркнул военачальник.
Едва лучи встававшего солнца упали на ворота замка, со стороны пригорода показались плотные колонны наступавших. С протяжным скрипом, неуклюже колтыхаясь, двинулись вперед осадные башни и низкие коробки.
Поднимая клубы пыли и пепла, к крепости со всех сторон бежали бешено орущие воины с длинными лестницами. Первыми у засыпанного рва оказались загадочные коробки.
Утыканные стрелами крышки упали вперед, перекрывая ров, а изнутри полетели на стены десятки кованных трехпалых крюков, увлекая за собой толстые веревки. Часть из них упала у подножья, но некоторым удалось зацепиться за зубцы.
Соратники пытались их сорвать, но канаты были натянуты так, что крепко вцепились остриями в неподатливый кирпич, а длина крюков не позволяла перерубить их мечом.
Стены коробок распахнулись, и набившиеся внутри воины открыли ураганный обстрел тех участков стены, где закрепились осадные крючья. Другие воины подобно муравьям поползли по канатам на стены. Большая часть из них погибла под стрелами защитников, но некоторым удалось добраться до стен и вступить в схватку с соратниками. К их ужасу противниками оказались тонагне с красными лентами на шлемах. С криками: «За Истинного Сына Неба!» — они обрушились на защитников замка.
Старший соратник двинул в бой резервы, и изрубленные тела предателей полетели со стены. Но тут подоспела основная масса штурмовавших. Вскарабкавшись по лестницам, они сразу же вступали в бой, удерживая захваченные передовыми отрядами участки стены. В других местах нападавших удавалось пока сдерживать стрелами, камнями и горящей смолой.
— Господин! — вскричал кто-то за спиной Старшего соратника. Военачальник резко обернулся. Одна из осадных башен, подойдя к краю рва, вдруг накренилась и рухнула.
Защитники Хайдаро-сегу встретили ее падение радостным ревом. С треском обломившись, она упала в ров, калеча оказавшихся там дарийцев. Штурмующие дрогнули. Казалось, еще одно усилие и соратники вышвырнут варваров со стен замка. Через несколько минут и другая башня упала. Защитники разразились дружным хохотом. Но он вскоре сменился криками ужаса. Зацепившись за верхушку стены, башня не переломилась, как первая, а осталась стоять, образовав широкий мост, по которому орды степняков хлынули в крепость.
Участь Хайдаро-сегу была решена. Но защитники замка продолжали упорно драться, заставляя врага дорого оплачивать каждый шаг. В коридорах, где еще недавно слышались только негромкие голоса придворных, сталь лязгала о сталь, железо впивалось в человеческую плоть, брызгая кровью на развешанные по стенам картины. В просторных залах, где проводили свои состязания поэты, обезумевшие от крови и смертей воины рубились мечами и кинжалами. Валявшиеся на пропитанных кровью коврах раненые рвали друг друга зубами, стараясь в последнем усилии дотянуться до вражеского горла.
В замке нашли приют не только семьи придворных, но и многие жители пригорода, успевшие укрыться за крепкими стенами до закрытия ворот. Простолюдины, не решившиеся встать рядом с господами на защиту замка, напрасно молили о пощаде. Если рыжеволосые варвары иногда пробегали мимо коленопреклоненных фигур, то тонгане с красными лентами на шлемах убивали всех. Судьба женщин, не решившихся покончить с собой, оказалась ужасной. И благородных, и простолюдинок жестоко насиловали, а потом просто перерезали горло. Не успевших спрятаться детей, походя, тыкали мечами и шли дальше, охваченные кровавым весельем свершившейся мести. Не забывшие резни, устроенной Сыном Неба во вовремя войны с Самозванцем, изгнанники — тонгане, вернувшись на родину, не знали жалости.
