― У меня нет года, и я буду счастлив, когда мне больше не придётся носить эти доспехи.
― У тебя есть ещё другие, ― напомнила она. ― В них ты можешь проводить парады.
Генерал-сержант Касале ещё в Газалабаде подобрала для меня доспехи генерала. И вот чудо, они пережили долгое путешествие в Аскир и теперь лежали в моей комнате в сундуке. Будь моя воля, они бы там и остались.
13. Ангел Сольтара
Тем временем уже стемнело, но для Аскира вечер был довольно тёплым. Храмовая площадь, на которой стояли дома богов, находилась к востоку от цитадели, в задней части города, районе, где проживало много художников и учёных.
Как я узнал от Серафины, там также находились три академии. Задача одной из них состояла лишь в том, чтобы доносить до будущих учёных секреты математики и музыки. Я был удивлён, почему математика была вместе с музыкой, но и здесь у Серафина нашлось объяснение.
― В музыке есть закономерность, чтобы она звучала и была гармоничной, ― объяснила она, когда мы шли по широким улицам, которые теперь больше соответствовали моему представлению об имперском городе. Здесь, внутри четырёх защитных валов, город имел широкие улицы и великолепные здания, которые больше не были похожи на крепости. ― Так что есть смысл преподавать и то и другое вместе. Мой отец брал там уроки, чтобы научиться строить дороги и мосты. И он играл на спинете. Так он и познакомился с моей матерью.
Пока мы шли, казалось, её мысли блуждают где-то далеко. Я дал ей время, размышляя, каково это, оплакивать человека, который умер семьсот лет назад, а ощущать боль, как будто это только что случилось. Она уже говорила, как ужасно себя чувствует из-за того, что умерла раньше своего отца. Вряд ли для отца существует судьба более жестокая, чем пережить своего собственного ребёнка.
Вечер был спокойный, на широких улицах почти ничего не происходило. Один из торговцев загружал тяжёлыми ящиками телегу, запряжённую лошадьми. В остальном всё было тих и мирно.
― Асканнон тоже любил музыку. Он сказал, что она бережёт его от безумия. Слишком много власти и ответственности плохо для человека, ― подумала она вслух. ― Требуется много силы, чтобы она не ввела в заблуждение. Мой отец всегда говорил, что власть ведёт к злоупотреблению и не должна ложиться на плечи одного человека. Её нужно с кем-то делить, чтобы у здравого смысла был хотя бы один голос, который мог бы возразить.
― А что насчёт Асканнона? ― спросил я, продолжая путь.
― Асканнон сам говорил о себе, что впал в безумие. ― Она улыбнулась. ― Заявлял, что у него мания величия и что есть несколько трюков, чтобы не сойти с ума окончательно.
― И он назвал их тебе?
― Да. ― Она улыбнулась в темноту. ― Он проживал несколько жизней. Как храмовый писец, здесь на площади, как учёный академии и как сапожник, зарабатывающий себе на жизнь в небольшом киоске на рынке. Только так он мог понять, что движет людьми, что на них влияет, делает счастливыми или неудовлетворёнными. Он сказал, что власть обязует творить мир. ― Она тихо засмеялась. ― В детстве я подслушала разговор между ним и моим отцом, в котором император жаловался, что он сам себе раб. Истинному тирану и деспоту было бы легче. Он же проклят совестью, которая порабощает его сильнее, чем он когда-либо смог поработить кого-то ещё.
Это говорило за него. Я подумал о своей родине.
Элеонора была великой королевой, но не каждая коронованная особа вела себя, как она. Её собственный прадед был вспыльчивым ублюдком, правящим твёрдой рукой и без голоса разума. Если я правильно помнил, он ещё как раз вовремя свалился с лестницы и сломал себе шею. Ропот на улицах стал уже достаточно громким, указывая на бунт.
И как обычно в таких случаях, я не был уверен, действительно ли это был всего лишь несчастный случай. Его отец, правящий перед ним, был ненамного лучше, однако в другом смысле: он уступал любому изложенному требованию и почти обанкротил страну. Затем был один, сошедший с ума, который носил женскую одежду, а по ночам бродил по залам королевского замка, читая стихи. Ещё один, который посвящал всё своё время книгам, и другой, желавший расширить и покрыть позолотой свои замки и дворцы. И время от времени те, кто было достаточно разумен, чтобы поддерживать и обновлять королевство.
Но независимо от того, что эта семья сделала неправильно, она произвела на свет Элеонору, и, без сомнения, та войдёт в книги учёных и историков, как величайшая из них.
Теперь корону Иллиана носила Лиандра. Если нам удастся спасти нашу родину, мы увидим, станет ли она хорошей королевой. Во всяком случае, я был твёрдо в этом убеждён.
Она предложила мне править вместе с ней. Но я предпочёл бы сразиться со всеми силами тьмы, чем возложить на себя такую ответственность.
― Твой отец хорошо его знал? ― спросил я. ― Я имею в виду императора.
Серафина кивнула.
― Они были друзьями. Похоже, император также интересовался мной. Он всегда спрашивал, как мои дела и привозил подарки…
― Значит вот всё как было, ― перебил я. ― Ты и его обвела вокруг пальца.
― Совершенно верно! ― Она захихикала. ― Коварный талант, который маленькие девочки получают от богов и который мне удалось использовать в полной мере.
― Не сомневаюсь. И какие же подарки император преподносил ребёнку?
― Сладости с рынка, пони, свёрток шёлка из Ксианга, кинжал, который он сам для меня выковал и жемчуг для нашей свадьбы. А ещё истории. ― Она нежно улыбнулась. ― Он рассказывал мне истории о далёких странах, о богах и героях, которые всегда появлялись в тот момент, когда в них была нужда. Что ход истории изменяли маленькие подвиги. Великие герои требовались только в том случае, когда маленькие отсутствовали. «Несправедливость начинается с малого», ― говорил он. «И в малом с ней легко бороться. Там её нужно искоренять, прежде чем она вырастит как сорняки.» ― Она остановилась и посмотрела на меня. ― Думаю, что у этого человека были свои недостатки, но в детстве я его обожала. Однако одно я знаю наверняка: составив законы, он сам строго придерживался их, и это то, что делает его великим человеком, а не владение магией. Не его могущество, а справедливость. ― Она положила мне руку на плечо. ― Хавальд, я не могу поверить в то, что он ушёл к Сольтару. Я знаю, что он вовлечён в этот конфликт. Нет ничего, что он ненавидел бы так сильно, как наездников душ, и немыслимо, что мы выступим против этого некроманта без его поддержки.
― Благочестивая надежда, ― ответил я. ― Можно подумать, что у него уже было достаточно возможностей, чтобы вмешаться.
― Какое-то происшествие расстроило его планы, ― предположила она. ― И я думаю, это связано с тем, что Бальтазар, Асела и Фелтор попали под власть этого императора-некроманта. Я теперь уверена, что всё было именно так, поскольку лишь это объясняет то, что произошло. Дезина сказала, что хотела поискать доказательства в архивах башни. Но для этого ей нужно достичь следующего уровня мастерства. Она уже впала в отчаяние по этому поводу. Видимо, ей нужно сдать своего рода экзамен, но она не знает, как с ним справиться.
― Она сказала, о чём речь? ― спросил я.
Как и в Бессарине, эта площадь была квадратной, с храмами трёх богов по углам. Однако здесь стоял ещё четвёртый храм, тёмный и заброшенный, и насколько я мог судить издалека, с замурованными окнами. Он был проще и меньше великолепных домов других богов и значительно старее.
― Нет.
― Спроси её при случае. Ты хорошо знала Бальтазара и других Сов. Может быть тебе известно что-то, что могло бы помочь ей справиться с экзаменом.
― Я вряд ли смогу поддержать Сову.
― Кто знает? ― Я махнул рукой в сторону далёкого тёмного храма. ― Скажи, ты знаешь, кому там покланяются?
Она посмотрела на храм и нахмурилась.
― Думаю, это был сам бог-отец. В мои дни храм был уже замурован. Думаю, он дал указание своим священникам поддерживать и служить другим богам. Он сказал, что это не его эпоха, а его богов-детей, и что он вернётся, когда придёт время.
