― И он оставил открытым, когда это случится?
― Само собой, ― ответила она. ― Ты ожидал чего-то другого?
В конце концов, мы добрались до храма Сольтара. Это было великолепное здание с высокими колоннами и широкими лестницами и сразу тремя большими открытыми бронзовыми воротами с узорами. За воротами я увидел большой зал, слабо освещённый ночными светильниками. До нас донеслось многоголосое песнопение. Перед нами шла группа, несущая в храм тело на носилках, за ней следовали скорбящие со склоненными головами. На ступенях храма стояли и разговаривали три священника и адепт, в то время как послушник подметал метлой ступени, а другой у подножья лестницы раздавал бедным воду, хлеб и благословение. Вода и хлеб ― еда скудная, но её достаточно для того, чтобы жить. Было время, когда я мог даже убить за свежую буханку хлеба.
Сольтар был богом света, который также подчинил себе ночь. Его обещание людям заключалось в том, что после величайшей темноты всегда следует день, а величайшее отчаяние всегда сменяется надеждой.
Сколько в этих историях о богах было правдой?
От Зокоры я узнал, что когда-то в самом деле существовал бог темноты, Омогор. Ещё прежде, чем появились люди, он был побеждён богами света.
Астарта, которая олицетворяла у людей прощение, любовь и гармонию, учувствовала в этой войне и в качестве награды за битву отдала тёмным эльфам, последовавшем за ней, часть себя, которая казалась мне суровой и жестокой и всё же была справедливее, чем прежняя тьма.
В Бессарине Серафина показала мне святыню, где поклонялись богу света, когда тот ещё правил исключительно днём.
Прежде чем бог принёс людям огонь и свет, ночь была жутким и страшным временем. В ту пору считали, что если умереть в темноте, душа будет потеряна.
Я стоял перед лестницей храма и размышлял о том, что, якобы, дал людям сам бог-отец: надежду, как самую великую силу, способную преодолеть всё.
Почему, собственно, Сольтау поклонялись как богу смерти? Разве он не должен по-прежнему оставаться богом надежды и света. Может мне стоит спросить.
― Не хочешь сделать следующий шаг? — забавляясь, спросила Сарафина. — Нужно всего лишь поднять ногу, и уже будешь на лестнице, а там справишься и с остальным.
― Я как раз собирался, ― заверил я и сделал этот первый шаг.
В меня не ударило молнией. Молодой священник поднял глаза и дружелюбно кивнул нам. Затем, сразу за входом, к нам подошёл другой священник.
― Идти дальше с оружием запрещено, ― с негодованием сообщил он. ― Отдайте его мне, ― Когда будете уходить, получите свои орудия убийства назад.
― Тогда мы подождёт здесь. Кто-то из этого храма хотел поговорить со мной, и я пришёл, чтобы осведомиться, в чём дело.
― Тогда скажите мне, кто вы такой, ― потребовал священник. ― И я спрошу, правда ли то, что вы говорите.
― Родерик фон Тургау.
― Ждите здесь, ― резко промолвил он. ― Не входите в зал со своим оружием!
Вскоре он вернулся, но выглядел не особо счастливым.
― Первосвященник ожидает вас, я провожу вас к нему. Вы можете оставить свой меч при себе. Женщина подождёт здесь.
― Нет.
― Простите? Я сказал, что первосвященник желает поговорить с вами.
― Я и в первый раз это услышал.
― Ну так что?
― Я подожду, пока не запустят также сопровождающую меня женщину.
― О ней первосвященник ничего не говорил.
― Тогда спросите его, ― предложил я. Мужчина посмотрел на меня так, будто у него на языке крутилось ругательство, затем молча повернулся и поспешил проч.
― Хавальд, ― тихо сказал Серафина. ― Я могу подождать здесь, ничего страшного.
― Нет, ― возразил я, оглядывая роскошное здание. Через открытую дверь, ведущую в главный зал, я увидел вдалеке статую моего бога. Мне показалось, что он смотрит на нас из-под натянутого на лицо капюшона. Впервые я заметил, что мантия на нём похожа на мантию Сов.
За исключением первосвященников, которые во время церемонии раз в год меняли одежды бога, никто не знал, как выглядит Сольтар. Возможно, он стоял с закрытыми глазами.
Священник вернулся.
― Первосвященник приглашает вас и сопровождающую вас женщину к себе. Если это для вас приемлемо и больше нет никаких возражений. ― Мне показалось, что я услышал скрежет его зубов. Хоть он и был служителем моего бога, всё же не нравился мне.
Он провёл нас мимо статуи бога глубже в храм, чтобы открыть обшитую дверь. За ней последовал длинный коридор, в конце которого была ещё одна дверь. Её он тоже открыл и закрыл за нами после того, как мы вошли.
Человек, поднявшийся из-за своего роскошного письменного стола, был под свей драгоценной расшитой мантией старым, маленьким и худым. У него были хитро-сверкающие, внимательные глаза.
― Меня зовут Джон, ― представился он. ― Присаживайтесь. ― Он указал на два мягких стула перед своим столом.
Эта комната была обставлена с такой роскошью, которая была бы достойна императора. Куда бы я не глянул, везде было золото, драгоценные камни, чёрное дерево и тёмный шёлк. Стул, который заскрипел под моим весом, был мягким, инкрустирован золотом и украшен позолотой во всевозможных местах. Он блестел и переливался, словно трон правителя, и всё же на нём сидели всего лишь посетители. Настоящий трон стоял за этим письменным столом, настолько большим, что на нём можно было бы установить фигуры целого поля битвы.
― Вы посылали за мной? ― спросил я.
Он улыбнулся фальшивой улыбкой и сложил руки.
― Не совсем, ― ответил он. ― Один из наших послушников немного переусердствовал и не подумав, превысил полномочия своего положения. И всё же хорошо, что вы сейчас здесь.
― Значит вы не желали говорить со мной? ― переспорил я.
Его улыбка была слишком искуственной, и мне не понравилось, как он игнорирует Серафину.
― Я этого не говорил. Только то, что это не я пригласил вас. Но поскольку вы уже здесь… у вас на талии весит кое-что, что принадлежит храму.
― Он посвящён Сольтару, это верно. Но мне передал его священник бога.
― У него не было на это права. Это оружие слишком могущественное для смертного. Самое безопасное место для этого клинка ― здесь, где мы уже долго хранили его, прежде чем его украли. Передайте этот меч мне. Тогда сможете уйти в осознании, что исправили многовековую несправедливость. Вы также получите благословение.
Я моргнул.
― Вашем намерением было не говорить со мной, а забрать мой меч? ― недоверчиво спросил я, только чтобы убедиться в том, что правильно понял.
― Именно так, сын мой, ― дружелюбно ответил он. — Он предназначен не для вас. Он подвергает вашу душу опасности. Надеюсь, вы ещё не так долго владеете им.
Ещё не так давно я бы без колебаний передал ему в руки Искоренителя Душ, но сейчас моё мнение изменилось.
Каждая клеточка во мне противилась этому.
― Мне его отдали.
― Это главный храм нашей веры, все остальные храмы второстепенные, ― сказал священник Джон, отказавшись от фальшивого дружелюбия. Этот человек не привык, чтобы ему противоречили. ― Кто бы это ни был, он не имел права передавать это оружие кому-либо без нашего разрешения. Он будет призван к ответу.
А вот в этом я сильно сомневался. Отец Уриос уже в течении столетий прибывал у Сольтара.
― Это реликвия нашей веры, на которую вы не имеет права, ― повторил он, встал и требовательно протянул руку. ― Под этим небом я верховный священник нашего бога, хотите отказать мне в том, что принадлежит богу?
Я взглянул на Серафину, но от неё ждать помощи не приходилось, она выглядела такой же удивлённой, как и я.
Искоренитель Душ был посвящён Сольтару, на его ножнах был знак бога, и он был передан мне одним из его священников. Как бы я иногда не конфликтовал с моими богом, я не мог не отдать его высшему представителю на этом земном диске то, что принадлежало ему, хоть это и казалось неправильным.
Я молча схватился за ремень, отстегнул Искоренителя Душ и положил на стол перед мужчиной.
― Спасибо, ― поблагодарил он и потянулся к мечу. ― Теперь вы можете идти.
