вперёд просто интуитивно, сознавая, что должен был так сделать.
— Дитя, позволь взглянуть на тебя, — вблизи Алкид выглядел ещё более странным и неправильным, можно было рассмотреть все шероховатости его лица, резкие изгибы, кривые гротескные черты.
Вестания убрала руки от лица, но, похоже, боялась смотреть на него прямо или испытывала брезгливость. По её приоткрытому рту Аластор понял, что она хотела спросить что-то вроде: «Что вы хотите сделать», но Алкид опередил её, приподнял подбородок повыше, а второй рукой развернул её голову так, чтобы на неё упало больше света. Вестания опешила, впрочем, как и все остальные присутствующие в комнате.
— Тише, больно не будет, — мягко, но равнодушно пообещал Алкид. — Мне так всегда говорили в Акрополе, никогда, кстати, не верь этой фразе, — зачем-то добавил он. — Отведи глаза в сторону. Нет, направо, не на лампу… да, вот так.
— Что ты делаешь? — разозлился Аластор. Он видел, как Вестания напряглась всем телом, пытаясь стерпеть руки андрогина на своём лице. Наёмник чувствовал себя обязанным помочь ей.
— Вы что-нибудь слышали о тенях? — спросил Алкид, в конце концов, отпустив девушку.
— Тени? — переспросила Теренея, не сводившая глаз с революционера.
— Что вообще ты несёшь? — вставил Аластор. Алкид поднялся на ноги, и наёмник был готов воспрепятствовать любой его попытке ещё раз приблизиться к девочкам.
Андрогин поднёс руку к груди, затем выставил её перед собой в любимом жесте Сопротивления.
— С нами тень Алкида! — изрёк он гордо и громко. Аластор не заметил, но ему показалось, что Веспер и Фрикс быстро повторили жест. — О тенях то и дело где-то вскользь говорят. Тени в представлении всех религий, даже верующих в один Хаос, это души покойных. Потому мы и говорим про тень Алкида, то есть про его дух. — Объяснил Алкид. — Но всё несколько сложнее. Если кратко — то вся проблема именно в тенях.
— В смысле — проблема? — не поняла Вестания. — Какое это имеет отношение ко мне?
— Не хочу пугать тебя, милое создание, — сказал он с таким видом, словно соврал, — но самое прямое. В общем, если мы обратимся к любой из религий, не беря в расчёт пантеон богов, которым они и разняться, мы увидим очевидную закономерность в картине загробного мира. В Акрополе мне удалось найти несколько книг, точнее, несколько томов «Дороги к Элизию». В них описан образ загробного мира и тот путь, что проходит душа после смерти. Сложно сказать, но, скорее всего, эта версия Аида верна, хотя бы отчасти. — Алкид стал прохаживаться взад-вперёд по помещению. — После смерти человека у души есть три возможные дороги. Хорошие идут в Элизий, плохие — в Тартар, но есть и третий путь, о котором мы редко слышим, потому что это не дорога, а бескрайнее поле. — Он остановился, желая предать следующей фразе как можно большую значимость. — Асфоделевы поля. — Кривая улыбка исказила его лицо. — Спит она среди цветов, Белых, в царстве вечных снов… — Строчка напоминала какое-то очень древнее стихотворение. — Обитель самой смерти. Именно это место уготовано тем, чья душа серая, в просторечье их называют тенями. Их удел скитаться вечность по Асфоделевым полям, не помня ни себя, ни своей прошлой жизни. Конечно, их это не устраивало. В Элизий и Тартар им нельзя пройти, но они смогли прорваться в мир живых, в Ойкумену и Гиперборею, может, и в Океанию, если та существует. Они стали похожи на паразитов, пристают к человеку и затем пытаются вытеснить его собственную душу, подменив её собой. Зачем им это нужно, сказать уже сложнее, к тому же мне попадались разные виды теней с разными намерениями. Что их объединяет, так это эффект, оказываемый на носителя — обычно это беспокойство, чувство тревоги или панические атаки, равнодушие и потеря вкуса к жизни, боязнь или неприязнь света, холодок на сердце, отчаяние и частичная потеря памяти, так как сами тени не помнят своего прошлого. А ещё отсутствие снов.
Аластор посмотрел на Вестанию. Она очень испугалась, но по ней было заметно, что ей знакомо то, о чём говорит Алкид.
— Сожалею, дитя, но в тебе сидит тень. — Заключил он безжалостно.
— Откуда вы знаете? — прошептала она надломленным голосом.
— Что ей надо? Что будет с Вестанией? — воскликнула Теренея, не менее напуганная.
— Теней можно научиться видеть, — сказал Алкид, обращаясь только к Вестании. — Ты сама можешь увидеть её. Для этого отведи глаза направо, но обрати внимание на левый нижний угол. Там ты заметишь свою тень.
Вестания последовала совету Алкида. Когда она с испугом моргнула, а затем утёрла слезы, Аластор с сожалением понял, что Алкид не ошибся.
— Никто не знает, что именно движет тенями, цыплёнок, — ответил он на вопрос Теренеи. — По своей сути тень не желает оказывать влияние на твою сестру. Помнишь, они не добрые и не злые, серые. Я встречал людей, которых тени сводили с ума, большие сильные тени. В случае с Вестанией всё немного лучше, её тень не так мощна.
— Ты знаешь, как достать её? — спросил Аластор, глядя на Вестанию, пытаясь рассмотреть что-то инородное в ней, но не мог увидеть. По затянувшейся паузе, он понял, что ничего обнадёживающего не услышит.
— Убрать её полностью, скорее всего, нельзя, — сказал он. — По своей природе любая душа не исчезает бесследно до тех пор, пока не попадёт в Элизий или Тартар. Во всяком случае, я никогда не слышал о том, что кому-то удавалось прогнать тень. Но с тенью можно договориться. Как показывает практика, чем больше носитель знает о тени, чем лучше чувствует её, тем они лучше уживаются с ней.
— Просто скажите, что мне делать, — попросила Вестания. Аластор ещё не видел её такой. Слезы застыли в глазах, озарив её взгляд пугающей силой и уверенностью. Такой же была Алкиона, когда говорила о своих дочерях.
— Ты знаешь, дитя, когда она могла вползти в тебя? Обычно это момент замешательства, сильного потрясения. Люди становятся уязвимы в этом состоянии.
— Это было в семь лет, — произнесла она уверенно после короткой паузы. — Но я не помню ничего до этого момента.
— К счастью, девочка, у меня есть средство, которое поможет тебе вспомнить всё, — улыбнулся Алкид.
— Вы введёте её в гипноз? — спросила Теренея.
— О! Нет, цыплёнок. Гипноз — для слабаков. Я использую наркотики. — Осклабился Алкид.
530 день после конца отсчёта
Раз-два, небо-земля.
Всё ниже и ниже, по плавной дуге. Она скользила так глубоко, туда, куда никогда не могла забраться самостоятельно. Только теперь всё казалось таким ярким, таким понятным и доступным. Сладкий привкус травы,
