— Тут мы все просчитались, — отозвалась графиня.
К нам подошел Ричард — и разговор пришлось прервать. Министр финансов и его супруга распрощались со мной — и удалились.
— Вы пользуетесь популярностью, — проворчал мужчина. — Сначала длительная беседа с принцем… О чем, кстати?
— О партизанском движении, — честно ответила я.
Ричард хмыкнул.
— Потом к вам подошла чета Олмри.
— Позвольте доложить: мы беседовали о судьбе их младшего сына.
— А какое вы имеете отношение к его судьбе?
— Это вы лучше спросите у своего отца. Беседу на эту тему я с вами начинать не буду.
— Как скажете, миледи, — чуть поклонился принц Тигверд.
В ответ я склонила голову.
— Скоро уже апофеоз приема — все отправятся в тронный зал. И, кстати, вы просто склоняете голову…
— Его высочество меня уже просветил.
— Значит, о партизанском движении… Вы знаете, что меня больше всего радует? — вдруг поменял тему он.
— Откуда же мне знать?
— Что мы будем возвращаться домой. В карете. А потом… — и его глаза заблистали алым.
А мне стало грустно — сегодня он ведет себя так, как будто ничего не было — ни его обвинений, ни нашего расставания, ни слов, сказанных в запале, почти в ненависти… Как будто мир нашей любви не рассыпался пылью.
— Время, — предложил мне руку принц Тигверд. — Всем пора в тронный зал.
Мы зашли одними из последних. Все уже выстроились по ранжиру — причем с одной стороны были аристократы и военные империи, а с другой — представители Османского ханства. Ближе нас на один шаг к трону стоял лишь наследник. Он любезно поклонился и одними губами произнес, обращаясь ко мне: «Спасительница!»
— Это что было? — почти не слышно спросил Ричард.
Торжественная часть — была — как, впрочем, ей и положено быть, пафосная, долгая и очень занудная.
Потом все ходили и раскланивались — теперь уже в присутствии монархов. Ричард достаточно долго беседовал с османским ханом — молодым человеком возраста Брэндона. Говорили они на незнакомом мне языке — я стояла с бокалом шампанского — и вежливо внимала.
В конце беседы монарх сопредельного государства поздравил его драгоценного друга, принца Тигверда с помолвкой и выразил надежду, что мы будем очень счастливы. Это было сказано уже по-имперски.
Я улыбнулась, склонила голову — и поблагодарила.
А что делать — не выплескивать же шампанское в лицо Ричарда с воплем, что он — придурок…
Пока Ричарда отвлекали беседами военные, а потом и император Фредерик, ко мне по одному подошла вся боевая пятерка принца Брэндона и поблагодарили за ужин. Правда, граф Троубридж проговорил простые, в общем-то слова, с таким видом, словно они жгли ему горло.
Прием закончился поздним вечером. Честно говоря, я устала. И очень жалела, что не пробралась в малую столовую вместе с наказанными кадетами. Есть хотелось неимоверно.
Ричард, как только карета тронулась, бросил на меня долгий нежный взгляд.
— Ника, — тихо сказал он. — Для меня провели расследование. Я сегодня поручил розыскникам исследовать твой запах. Они поклялись, что у тебя за это время не было другого мужчины, кроме меня. Поэтому я склонен признать, что ты говорила правду.
— Ты посмел приказать… — я задохнулась.
— Ника, мне надо было знать.
— Теперь ты знаешь? — прошипела я.
— Да, — тихо проговорил он.
— Вот и оставайся со своими знаниями. Один.
Перенеслась я домой мгновенно.
Падал снег. Медленно, отвесно. Снежинки…Такие крупные! Они кружились вокруг, будто потерявшиеся щенки. Заглядывали в лицо, упрашивая: «Ну, ты чего? Пойдет домой…»
Я не плакала, не кричала. Я просто запрокинула голову навстречу темному небу. Не знаю, сколько я так простояла. Пока не решила — все. Я объявляю свободу! И шагнула в дом.
Теплый уютный родительский дом не знал, что мне сказать — чем утешить…Конечно не знал! Алкоголя-то в нем не было… Мы же в прошлый раз — я, Денис и имперцы — выпили все! А коньяк мне был нужен.
Иду в ларек. Снег торжественно падает на уложенные в высокую прическу локоны. Грей увязался следом. Как то странно он за мной бежит — фыркает, иногда порыкивает…Я оглянулась, и не выдержала — расхохоталась до слез. Грей играл в кошки-мышки с длинным шлейфом бального платья. Легкая ткань струилась по хрусткому снегу, чуть подрагивая на поворотах — пес был в восторге, — я в истерике…У входа в магазин я присела на корточки приласкать ушастый антидепрессант… Грей, милый, какой же ты смешной, как же я тебя люблю!
И тут я поняла что сейчас заплачу…Черт…Черт, черт, черт!…Грей тут же поймал мое настроение, лизнул горячим языком в щеку.
— Здравствуйте…Что для вас? — вытаращился на меня продавец. Черные узкие глаза сузились — хозяин здешнего магазинчика оценивал ситуацию — явно не зная, как ему реагировать — спросить, что со мной случилось, или нажать кнопку вызова охраны…
— Добрый вечер! Бутылку хорошего коньяку.
— Ночь уважаемая. Не имею права…
А я поняла, что и не вспомнила дома про деньги.
Рванула ожерелье. Положила перед хозяином. Тот совсем напрягся.
Охранникам придется за вызов заплатить, а колье поблескивало при электрическом свете весьма многообещающе. Не так, конечно, как в свете магических шаров имперского дворца, но красиво…
— Подделка? — спросил он после раздумий.
— Не думаю, — усмехнулась я.
— Я же вас знаю, — пригляделся он. — И собака Журавлевых.
— Именно так. И если надо — я завтра деньги занесу.
Мы с ним переглянулись.
— Смелее! — подбодрила его я. — Проверяющие органы в таком виде контрольные закупки вряд ли будут совершать.
Хозяин на мгновение исчез под прилавком. Наконец с тяжелым вздохом мне выдали литровое счастье. И было бы оно безгранично, если бы не два глухих хлопка за спиной…
Сзади истерично тренькнул звоночек на двери магазина — видимо обиделся на посетителей за то, что пробрались-таки внутрь, не спросив у него разрешения. Стоп. А почему колокольчик звякнул-то? Хлопок был сзади меня, в дверь никто не входил…Видимо откат от открытия портала. Да какая, собственно, разница? Бутылка-то у меня!
Сзади, как и следовало ожидать — стояли два имперца. И как это я угадала?
— Миледи! — поприветствовали меня милорд Милфорд и Джон Адерли хором. — Миледи Вероника!!!
Я развернулась, прижимая к себе литровую бутылку с изображением старого замка на этикетке. Подошла к мужчинам, вспомнила про сигареты. Сунула бутылку Милфорду. Он подхватил ее так проворно — будто только этим всю жизнь и занимался. Наш человек — улыбнулась про себя я. Так…А это что? Ника, Ника, спокойно…Ты очень расстроена, я знаю, шампанского в тебе много, обиды тоже, но икать сейчас нельзя категорически! Фи, миледи, вы же в бальном платье…Держись…Так. Я подняла палец вверх, картинно задержала его чуть выше носа Милфорда и пристально глядя ошалевшему разведчику в глаза негромко произнесла:
