Я сломал печать и пробежал текст глазами. Все было верно: подателю сего, Чэну Анкору Вэйскому, предписывалось оказывать всяческую помощь и содействие на территории всего Кабирского эмирата, а также вассальных княжеств и дружественных государств.
Внизу стояла хорошо знакомая мне подпись великого эмира Дауда Абу-Салима.
Пока я читал, шут заглядывал мне через плечо, так что я был уверен, что он тоже успел ознакомиться с содержанием фирмана. Если не ознакомился до того…
— Ну что, съел? — злорадно осведомился я. — В смысле — прочитал?!
— Не-а, — расплылся ужасно довольный шут, — я читать не умею! А чего там написано? Небось, что ты, Чэн — дурак? Так об этом писать необязательно, это и так все знают. А кто не знает — тому я расскажу. Устно.
Я попытался удержать себя в руках. Если быть точным — в одной руке.
— Зови кузнеца Коблана! Здесь написано, чтобы все жители Кабирского эмирата оказывали мне содействие. И я требую, чтобы меня отсюда выпустили! Немедленно!..
— А зачем, собственно? — поинтересовался шут. — Тут тебя кормят, поят, содействие всяческое оказывают, делать ничего не надо — знай себе руку упражняй…
Он неожиданно подпрыгнул и подмигнул мне.
— Как у Чэна-дурака есть железная рука, — пропел он, кривляясь, — и содействие Коблана пить вино из бурдюка! Зачем тебе отсюда уходить?
— Великий эмир поручил мне расследование. Да ты же сам не хуже меня об этом знаешь! — я сам удивлялся, зачем я говорю все это Друдлу.
— И как ты собираешься расследовать? — не унимался дотошный Друдл. — Покойничков расспрашивать? Следы по ночам искать?
— Кроме покойничков есть еще и живые! — огрызнулся я. — И вообще, раз приказано оказывать мне содействие — вот и содействуй! Зови Коблана — и выпускайте меня отсюда!
— Содействие — это правильно, — с воодушевлением подхватил шут. — Вот мы и станем тебе содействовать. Ты будешь здесь сидеть и расследованием руководить, как главный дурак — а мы с Кобланом будем содействовать и твои поручения, как меньшие дураки, исполнять. Вот и получится у нас отличное дурацкое расследование!
Я почувствовал, что неудержимо багровею.
— Так что сиди тут, — продолжил Друдл, — и руководи. Рука у тебя теперь есть — железная, между прочим — вот и будешь ею водить: туда-сюда, туда-сюда… То есть Руко-Водить. Вот. А руководить ты можешь и отсюда — для твоей же безопасности. А то в городе у нас неспокойно — недавно еще двоих мертвеньких нашли, и третьего, живого, но однорукого, вроде тебя. Теперь Коблану работы прибавится — вторую руку ковать!
Моя левая ладонь нащупала стоявший на столе массивный подсвечник.
— Ну так к кому пойти, о чем спросить? — невинно осведомился шут. — Давай, руко-води!
Я изо всех сил запустил в него подсвечником. Друдл легко увернулся и, строя омерзительные рожи, выскочил в дверь.
Послышался звук задвигаемого засова… родной и до боли знакомый.
8
В тот же день я сунул фирман под нос Коблану. Коблан долго читал, шевеля губами, потом вернул мне фирман, некоторое время думал и, наконец, поинтересовался:
— Тебе чего-нибудь принести?
И вот этого издевательства я уже не выдержал. Ну ладно — шут… Но — Коблан?!
И я ударил кузнеца Коблана. Ударил правой, железной рукой. Наотмашь. Изо всех сил. По лицу.
И попал.
Коблан покачнулся, удивленно посмотрел на меня, затем поднял руку к лицу, отер кровь с рассеченной скули и с недоумением уставился на свои покрасневшие пальцы.
Я сделал шаг к двери.
И тут кузнец Коблан взревел, как… как я не знаю кто, и я почувствовал, что попал под ногу слону, что еще немного — и у меня сломаются ребра, причем все сразу; а потом меня подняло в воздух, и я заметил, что лечу. Впрочем, летел я недолго, от удара у меня потемнело в глазах, и когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на слегка покосившейся собственной кровати.
Больше я не пробовал бить кузнеца.
9
…Через некоторое время — прошло уже больше двух недель моего заточения — я понял, что надеяться мне не на что. Это был заговор. Заговор против меня. А, может быть, не только и даже не столько против меня…
Да, все складывалось воедино. Друдл, уговоривший меня заказать себе железную руку — и заказать ее именно у Коблана; Коблан, взявшийся делать заведомо бесполезную вещь; вместе они заморочили мне голову и заперли здесь, а теперь пытаются окончательно свести с ума (кстати, еще немного — и им это удастся).
Зачем?
Вот этого я понять не мог. Может быть, это связано с поручением эмира? В своих подозрениях я доходил до того, что зачислял и Коблана, и Друдла, и даже моего ан-Танью в зловещую мифическую секту Ассасинов-Проливающих кровь, о которых складывал песни еще Масуд ан-Назри. Впрочем, кровь действительно лилась на улицах Кабира — так что и легендарные ассасины вполне могли оказаться реальностью.
Но… слишком уж много у них тогда оказывалось сообщников. И не проще ли в этом случае было бы, не мудрствуя лукаво, добить несчастного калеку? И потом — почему именно я? Я что — эмир, правитель… и вообще — кому я нужен?!
Или, может, Друдл не соврал, и они впрямь пекутся о моей безопасности? Что-то плохо я представляю эту компанию, с таким усердием обеспечивающую безопасность никому не нужного Чэна…
Зачем же тогда? Зачем?!
Чтобы я-таки сумел сжать стальные пальцы?!
Но это же — бред!
И тем не менее — реальность…
Мне было плохо. Я пытался хоть что-то понять, расспрашивая Коблана — но тот либо молчал, либо снова начинал плести какую-то чушь.
Тогда я стал требовать вина. И побольше.
Вино мне приносили.
И я напивался.
…Несколько раз я пытался бежать — но подмастерья, приносившие мне еду, все время были настороже, и мне ни разу не удавалось застать их врасплох. А в случае моих «засад» они звали кузнеца…
Еще в комнате было два небольших окошка, забранных толстыми железными прутьями. И был глухой внутренний дворик с высоченным дувалом — о нем я уже говорил. Я быстро прикинул, что даже если я устрою у стены пирамиду из всей имеющейся в комнате мебели (имелись в виду стол и стулья; сдвинуть с места кровать мне оказалось не под силу, разве что с помощью Коблана) — то, взобравшись наверх, я все равно и близко не дотянусь до края стены.
Можно было, конечно, попытаться сделать веревку из моей одежды и постели — но у меня все равно не из чего было изготовить крюк, чтобы зацепиться за стену. Разве что из собственной правой руки…
Окна же выходили на какую-то совершенно безлюдную улочку. Я неоднократно пытался расшатать прутья решетки, пробовал выбить их ударами своей железной руки — но мои попытки приводили лишь к тому, что я уставал и долго стоял у окна, пока не начинало смеркаться.
