Владимир Пекальчук - Живые и мертвые

– Не переживайте, – отмахнулся Бах, – вы о себе подумайте! Вы хотя бы понимаете, что вас, вампиров, перестанут сжигать и протыкать кольями?!

– Это почему же?!

– Потому что вы – такой же компонент заклинания, как и корень мандрагоры. Более того. Согласно записям, вампир, участвующий в ритуале, должен искренне хотеть вернуть умершего обратно. Это значит – рабство исключено. Каждый король, дворянин, вельможа, которые захотят иметь гарантию того, что умрут от старости, а не от яда или меча, будут вынуждены холить и лелеять «своих» вампиров. А то, не приведи Хамрут, компонент ритуала возьмет и заартачится. Затаит обиду – и все, случись что, преждевременная отправка в Послежизнь обеспечена.

Зерван на миг задумался. Вот он, ответ на молитвы многих вампиров. Если они действительно станут нужны людям, гонения прекратятся. А вместо этого вельможи начнут превращать в вампиров своих преданных слуг… И вообще, начнется настоящая эпидемия вампиризма. Перспектива крайне неоднозначная.

«Да полно, – сказал вампир сам себе, – ничего не получится у этой бездари, пшик выйдет, и Бах уйдет в запой, скорбя о своем несостоявшемся величии, а ты… ты пойдешь рыть могилу».

Он одарил мага взглядом исподлобья и мрачно повторил:

– Ты все-таки молись, чтоб у тебя получилось.

Бах кивнул:

– Получится.

Старый слуга внес в лабораторию поднос с разноцветными камешками. Магические мелки, догадался вампир, каждый такой мелок содержит один или несколько алхимических компонентов, и некоторые маги высшего класса способны определить состав и предназначение мелка всего лишь по его цвету.

Бах взял из отделения с черными мелками один и принялся рисовать на лабораторном столе странную эллипсоидную пентаграмму.

– Давно собирался заказать лабораторный стол другого цвета, – посетовал он, – что ни заклинание, то корень мандрагоры. А мелок-то черный получается, плохо видно общую картину. Но я уже наловчился, вначале много заклинаний из-за этого не получалось…

– Ты меньше болтай и рисуй внимательно! – осадил его Зерван.

– Да готово все уже. Вот только допишу тут… и тут.

Маг убрал поднос с мелками на подоконник и взялся за склянки. На столике у стены появились, вынутые из шкафа, десятки колбочек, реторт, маленькая жаровня и еще куча вещей, которые Зерван не то что видел впервые, но даже не знал, как называются.

– Никогда бы не подумал, что магию можно вот так просто приготовить в стеклянном сосуде, словно подделку шарлатана-алхимика, – пробормотал он.

Бах отреагировал тотчас же:

– А алхимию-то не обижайте. Это серьезная наука, и не ее вина, что некоторые пытаются получить золото из мочи или всучивают дуракам поддельные эликсиры вечной молодости. В магии тоже шарлатанов полно, но вам-то это не мешает ее использовать, не так ли?

– Так вы еще и алхимик?

– Слегка интересуюсь, я же говорил… одна четверть на три мерки… Просто я слишком умен для экспериментов по превращению свинца в золото, а для более серьезной работы времени нет. Я все-таки выбрал магическую стезю. Но практика работы с ингредиентами мне очень помогла, когда я взялся за расшифровку рун Первородных… так, а этого сюда две мерки… и желчи…

Вампир умолк, глядя на хитроумные манипуляции мага. Если переливание из склянки в склянку и перемешивание палочкой помогут вернуть Каттэйлу из места, откуда нет возврата, это будет превосходно… и смешно. Если б человек оживал в раскатах грома, потоках льющейся живой воды и сполохах молний, ритуал был бы под стать результату. А вот так вот, перемешивая Хотат знает что с Хамрут пойми чем…

Но это не имеет значения на самом деле. Лишь бы сработало. Лишь бы Каттэйла вернулась, лишь бы исчез тяжеленный камень с души. Лишь бы снова Зерван мог скользить сквозь ночи долгих лет свободным, никому ничего не должным и ни перед кем не виноватым. Долгие семь десятилетий с хвостиком вампир жил по колено в крови и грязи, запачкал руки и душу и в том, и в другом, но две вещи сохранил незапятнанными: честь и совесть. Жить с чистой совестью легче, даже если в грязи все остальное, может быть, именно потому Зерван прожил столько, сколько редкий вампир протянет. Плыть по течению легче, если грехи не тянут на дно.

Маг тем временем потер вспотевшие ладони:

– Ну вот… Теперь, кажется, все.

Он достал из сундука толстенную книгу и раскрыл на нужной странице, предварительно заложенной тонкой полоской крашеной кожи. Бах явно готовился к этому моменту много времени, оно и неудивительно. В последующие минуты решится, будет ли он величайшим из магов или просто получит щелчок по носу и будет поставлен на свое место умного, но бездарного мага.

Бах зашевелил губами, видимо репетируя текст заклинания, затем вынул из книги вложенные внутрь листы со своими записями.

– Что ж, приступим. И пускай Хамрут поможет нам…

– А мне что делать? – поинтересовался вампир.

– Перво-наперво требуется нарисовать на теле несколько рун и убрать кровь и грязь, если таковые имеются. Полагаю, будет лучше, если эту несколько интимную процедуру выполните вы, все же вы ее знали… Хотя рисовать руны должен буду я все равно. Вот, возьмите. – И он протянул Зервану чистую батистовую тряпочку, смоченную спиртом.

Вампир сжал зубы. В последнее время ему пришлось сделать многое из того, чего раньше делать вообще не приходилось, и раздевание незнакомой в общем-то мертвой девушки не есть что-то из ряда вон выходящее. Он расстегнул куртку Каттэйлы, затем рубашку, основательно испачканную кровью. При ударе в сердце тонким острым клинком крови обычно бывает немного, но достаточно, чтобы пропитать тонкую ткань.

Старательно пытаясь смотреть в сторону, вампир вытер с груди девушки уже частично свернувшуюся и подсохшую кровь, не прикоснувшись к ее коже пальцами. Хотя отчаянная попытка соблюсти остатки приличия в такой ситуации, должно быть, выглядит со стороны крайне гротескно.

Клинок мандалы оставил в теле тонкий продолговатый прокол в два пальца, пройдя чуть правее левой груди сквозь грудную клетку прямо в центр сердца. Наверняка перебито ребро, или надсечена пара их… Хотя ребра – сущий пустяк для заклинания, способного восстановить целостность сердца… Наверное, пустяк.

– Готово, – сказал Зерван. Теперь главное не обращать внимания на желание врезать Баху в челюсть, когда он коснется груди Каттэйлы пальцами.

Но маг достал кисточку и принялся вычерчивать руны ею, макая в колбу со странной зеленоватой жидкостью. Вскоре на теле появились четыре странные руны, слегка фосфоресцирующие. Затем Бах посыпал их черным порошком, взял еще одну колбу непонятно с чем и, открыв рот девушки, влил туда две мерные ложечки. Еще одна колба ушла на рисование рун на каменном столе вокруг тела.