— Ни для кого не секрет, что половина Совета заглядывает тебе в рот и делает то, что ты им… посоветуешь. А оставшаяся половина половины, та самая, что не со мной, а где-то посередке, приглядывается к тем, кто прислушивается к тому, что ты скажешь. Давай оставим лицемерие на другой раз. Дело слишком серьезное.
Ирла потерла подбородок и внимательно посмотрела на Мать. Понимающе улыбнулась:
— У тебя на них свои планы.
— Да.
Пауза. Еще один внимательный взгляд. Затем осторожное:
— Девочка с «искрой» столь ценна?
— Нет, — не моргнув глазом, солгала Цейра Асани.
Вновь удивленное движение бровями. Ирла попробовала зайти с другой стороны:
— Ты узнала, кто ее обучал?
— Да. Один из сдисских колдунов. Прошелся по верхушкам. Ничего важного и сложного. Можешь в любой момент убедиться сама.
— Хм. Тогда я тебя не понимаю. Мужчина ценен?
— Нет. Он всего лишь ее довесок. Обычный душегуб.
Ирла сокрушенно покачала головой и произнесла, как будто для себя:
— Девчонка не представляет ценности. Парень — вообще пустое место. Не понимаю. Зачем они тебе? Какой с них толк? Ты забыла, что эти люди убили Салию? Башня должна прилюдно наказать убийц, чтобы подобных случаев больше никогда не повторялось.
«Ну отчего же не повторялось? — с досадой подумала Мать. — Я была бы не против, чтобы кто-нибудь прикончил такую, как ты».
— Со смерти всеми нами обожаемой Салии прошло больше семи лет. Прости за откровенность, но от нее давно остались одни кости. Если мы сейчас начнем защищать мертвых, то потеряем живых гораздо больше, чем от всех убийц Империи. Совету следует заняться войной и готовиться к отбытию в Корунн, а не разбираться с этими гийянами. Во всяком случае, теперь. Юг проигран. Сейчас наша помощь нужна на севере. А эти люди могут оказаться полезны Башне.
— Зачем они нам?
— Девчонка умеет читать старые тексты. Очень старые. Еще эпохи Раскола.[7] Если ты помнишь — таких бумаг полно в Радужной долине. И никто из нас не может их нормально перевести. Девочка займется этим, и поможет нам.
— Странно слышать от тебя подобную откровенность. Буду честна с тобой. Я не понимаю твоих мотивов, но ты не делаешь ничего для того, чтобы внести ясность. Мне не по душе такая сделка. Но… допустим… Повторяю — допустим, Совет решит данный вопрос положительно и…
Ирла, как умный человек, предоставила возможность Цейре Асани сделать свое предложение. Если цена окажется соответствующей, то…
Мать знала, что следует предложить:
— Несколько дней назад мне пришло письмо из Радужной долины. От Галир. Она жалуется на здоровье и говорит о том, что больше не может исполнять свои обязанности так, как прежде. Просит найти себе замену. Я сразу же подумала, что на посту главы школы Ходящих ты бы могла быть полезна Башне.
Она прекрасно помнила, как Ирла дважды пыталась получить эту должность, и дважды прошлая Мать выбирала другие кандидатуры. В последний раз на это место назначили Цейру. А когда та пришла к власти, то посадила на трон Радужной долины Галир, оставив Ирлу с носом. Но теперь все изменилось. Придется идти на уступки. Просто удача, что здоровье Старшей наставницы подкосилось именно сейчас. Есть чем заткнуть рот секретарю Совета. Уж от такого куска пирога она точно не откажется. Слишком долго стремилась его сожрать.
— Я польщена, что Мать оценила меня столь высоко, — стараясь скрыть изумление, чинно произнесла Ирла. Она и не надеялась, что ей предложат такое. — Но твое… видение возникшей ситуации столь… неожиданно. Я должна подумать, пойдет ли это на пользу Башне.
— Конечно, — Цейру лицемерие собеседницы забавляло. — Только не слишком долго. Совет собирается вечером. Дай мне знать о своем решении, как только… надумаешь.
— Я не буду тянуть с ответом.
По голосу Ирлы Мать поняла, что та у нее в кармане.
Ничего не болело. Ни шея, ни голова. Судя по ощущениям — руки и ноги тоже были целы. Перед глазами висел уже знакомый расписной потолок.
— Я так и подозревал, что Бездна будет очень похожа на Башню.
— Тогда считай меня говом, — раздался негромкий голос Лаэн, и ее горячая ладонь легла на мой лоб. Я зажмурился от удовольствия и возразил:
— Скорее уж кенью.[8]
— Для тебя я готова стать кем угодно, дорогой, — совершенно серьезным тоном сказала жена.
— Пожалуй, не стоит, — осторожно ответил я. — Ты меня вполне устраиваешь.
Она тихо рассмеялась.
— Как ты себя чувствуешь?
— Вполне неплохо для мертвеца. Думал, будет хуже.
— Это Шен постарался. Тебе крепко досталось.
— Не сомневаюсь, — пробормотал я, вспомнив перекошенное и красное от ярости лицо Цейры Асани. — Хватка у суки крепкая. Целитель решил оттачивать на мне искусство?
— Да. У него получилось далеко не с первого раза. Я уже начала бояться… — ее голос дрогнул, и она замолчала.
— Сколько я провалялся?
— Чуть меньше суток. Сейчас позднее утро. Попробуешь встать?
Я осторожно сел. Вроде, все в порядке. Хоть сейчас в бой.
— Прежде чем я вас… оставил, мне послышалось, что ты сказала то, что от тебя хотела услышать Мать. Имя.
— Да, — помолчав, неохотно согласилась она. — Прости.
— За что ты просишь прощения? — сухо поинтересовался я.
— За то, что боялась сказать об этом так долго. Гинора, которую все называют Холерой, была той, кто научил меня всему, что я знаю.
Прозвучавшее имя никак не тронуло меня. Со всем, что свалилось на нас в последние два месяца, я уже ничему не мог удивляться. Гинора, Тиф, Мать, Целители, Скульптор, Лепестки Пути… Лаэн.
Мое молчание она расценила несколько по-иному:
— Я не хотела тебя потерять.
— Это глупо, Ласка, — вздохнул я. — Глупо считать, что я откажусь от тебя из-за того, что твоим учителем была Проклятая. Мне плевать на это. Сейчас все, что было когда-то, не так уж и важно. Ты ни в чем передо мной не виновата. Или считаешь, мне следует шарахаться от тебя, как от зачумленной? Не находишь, что слишком поздно для таких поступков? Если и надо было это делать, то сразу, в тот момент, когда я понял, что твой Дар отнюдь не светел. Но и тогда меня это не слишком заботило и пугало: я уже знал тебя слишком хорошо и любил слишком сильно для того, чтобы бояться. А сейчас и вовсе разучился это делать. Эй! Почему ты плачешь?
— Прости, — сказала она, отворачиваясь. — Это из-за глупости. Сейчас пройдет. Вот сейчас…
Я обнял ее и почувствовал, что она едва заметно дрожит.
Мы долго сидели так. Молча. Ничего не говоря друг другу. Я слушал, как бьется ее сердце.
