О, тут пошло «я», а никакое не «мы», — неужели сплоченные ряды керторианок не столь уж монолитны. Но даже если так, лично мне это никаких дивидендов по-прежнему не обещало.
— А что насчет тех сил — к сожалению, не знаю имен, — которые активно противодействуют всем тем переменам, которые неприемлемы и для вас? Чем они вам не угодили? Или вы относитесь к ним благожелательно?
— Нет. Они мало чем отличаются от герцога Горна, поскольку, прикрываясь благородными девизами, также ведут борьбу за власть. Но они куда опаснее, ибо полагаются на гораздо более надежные способы достижения своих целей, нежели краснобайство. К примеру, физическое уничтожение противников.
— Ясно.
Действительно, баронесса получше прочих обрисовала мне расстановку политических сил Кертории, и на данном этапе она выглядела примерно так: есть крыло реформаторов, которые, по сути, находятся у власти, но при этом пытаются провернуть грандиозный план по… скажем пока, коренному изменению ситуации. Есть консерваторы, которые на самом деле просто хотят дорваться до власти. Есть размытая и, похоже, не очень организованная группа центристов, чей лидер в первую очередь озабочен рекламой себя любимого, и есть подлинные центристы, а можно сказать и ультраконсерваторы, то есть керторианки, которые видели остальных политических противников в гробу и в белых тапочках.
М-да, теперь все мои надежды на симпатии со стороны просто керторианок поражали своей наивностью, а сам визит к баронессе Детан напоминал классический анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор…» — «До свиданья, безнадежный больной…»
— Если я правильно понимаю положение вещей, то мое появление, и уже тем более активная жизненная позиция, также являются для вас, мягко говоря, крайне нежелательными. Или есть смягчающие обстоятельства, которые я не учитываю? — Вопрос я задала просто так, для поддержания беседы, но баронесса ответила с обезоруживающей прямотой:
— Нет, таких обстоятельств нет. Ваше прибытие на Керторию — это худшее, что вообще могло произойти. Если бы существовала хоть малейшая возможность устроить ваше исчезновение, я бы непременно ею воспользовалась. И в этом нет ничего личного.
Очень я люблю подобные заявления, но момент достойно его вернуть был не самый подходящий, хотя я и так выступила неплохо, с невинным видом заметив:
— Странно. Мне кажется, что именно сейчас, даже, наверное, не выходя из кабинета, вы могли бы избавиться от меня раз и навсегда. Или я переоцениваю ваши возможности уничтожить кого-либо в собственном замке?
— Вы недооцениваете мою сообразительность. Если, конечно, говорите серьезно.
— Шучу я обычно более остроумно.
Я быстренько поспорила сама с собой — станет ли баронесса развивать мысль по своей инициативе или перейдет на обмен колкостями. При этом, честно говоря, ставила я на второй вариант, а случился первый.
— Если вы хотите, чтобы я откровенно высказалась и по поводу вас, то извольте, меня это не затруднит. Я слишком много лет прожила со своим мужем, чтобы не уметь отслеживать простейшие причинно-следственные связи, и поэтому для меня очевидно, что вы никогда не попали бы на Керторию в добром здравии без сторонней помощи. Помощи кого-то очень могущественного…
— Принца, — перебила я с не самой доброй усмешкой. — Ведь мы же говорим откровенно.
Однако баронесса, что называется, и бровью не повела.
— Да, я имела в виду Принца Ардварта. Принца, намерения которого никому не ясны, талант сопоставим с возможностями легендарных магов древности, а отношение к вам кажется на удивление… хорошим.
— Тут у нас мнения расходятся, — мимоходом заметила я, и она сделала весьма изящный жест рукой в стиле «прошу прощения».
— Да, я могла выразиться неточно. Или в действительности все куда сложнее, чем выглядит. Это не имеет значения. Важно, что если вас уничтожить, то мстить за вашу смерть будет Принц, а быть объектом его мести у меня, к примеру, нет ни толики желания.
Надо сказать, я прежде не рассматривала ситуацию в таком ракурсе, поэтому слова баронессы заставили меня задуматься отнюдь не притворно, и это ее удивило.
— Странно, что вы ранее пренебрегли данными соображениями. Они лежат на поверхности и для вас представляют большую важность, чем для меня.
— Ну, обо всем подумать просто не успеваешь. — Я философски пожала плечами.
— А я привыкла считать, что о собственной жизни есть смысл думать в первую очередь. — Ого, ирония. И к тому же достаточно удачная. — Скажите, герцогиня, неужели вас не удивил оказанный мною прием?
— Удивил.
— И чем вы его для себя объяснили?
Я не видела смысла лукавить.
— Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и… не самый дружественный.
— Это тоже, — спокойно признала она. — Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание — это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.
— Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. — Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:
— Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?
— Да, конечно. — Она совершенно по-мужски прищурилась.
— Тогда интересно — если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?
Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив — задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.
— Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?
Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:
— Мне кажется, я вас не понимаю.
Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:
