Необычайно интересно, но слишком туманно и путано. Мне нужно знать совсем другое!
— Говорите яснее, господин, прошу вас.
Тонкие губы укоризненно сжались, но старик продолжил уже без погружений в лабиринт семейных традиций:
— Здесь собраны оружие, доспехи, военные трофеи. Эти вещи для нашего рода не имеют цены, и еще мой дед пригласил мага, чтобы поставить охранное заклинание, не позволяющее никому, кроме наследников прикасаться к памяти предков.
Понятно. Охранные чары частенько ломаются. Потому что слишком тонкая работа.
— Как давно это было?
— Что именно?
— Как давно установлено заклинание?
— Больше ста лет назад.
Однако! Многовато. Если только маг не был настоящим гением.
— И оно до сих пор держится?
Старик помолчал дольше, чем требовалось времени на вдох или выдох.
— Да.
Не думал, что коротенькое слово способно вместить в себя столько боли. Мне все меньше и меньше здесь нравится.
— А теперь забудем о предках, об их памяти и прочем! Что случилось?
— Мой внук… Младший. Он любит играть в этом зале. И вчера… Тоже играл.
Все приходится вытягивать клещами! Эй, господа, я начинаю волноваться не меньше вашего, слышите?
— Но?
— Заклинание… Оно… Схватило его.
Совсем дурная новость. Я предполагал, что древний чарователь устроил нечто похожее на поделку Эвина, а выходит, все гораздо серьезнее. Ловушка? Но почему ее до сих пор не обезвредили?
— Вы хотите сказать, мальчик…
— Все еще там.
«Там» было произнесено с явственным ужасом и ненавистью. Похоже, когда я разберу чары на ниточки, старик наверняка забьет двери зала наглухо, чтобы даже не вспоминать о неприятности, случившейся со внуком. Но самое главное, охранные заклинания обычно протяженны и состоят из многих слоев, а значит, у меня будет много-много заготовок для своих занятий!
— Чему вы улыбаетесь, господин маг?
Улыбаюсь? О, надо лучше следить за собственным лицом. В конце концов, у человека случилась беда… Хм. Беда. Что-то я по-прежнему упускаю из вида.
— Вы говорите, все произошло вчера?
— Да, уже ввечеру.
— Почему же вы только сегодня прислали прошение?
— Потому что сегодня… Вэлин замолчал.
Мне понадобилось сделать три вдоха и выдоха, чтобы осмыслить ответ старика:
— Что значит, замолчал?!
— Вчера, когда мы спохватились и стали искать его, нашли… по стонам.
— Мальчик стонал?
— Да.
— Возможно, поранился. Ему не помогли?
Коротышка, до этой минуты вовсю косящийся на меня, тут же пристыженно отвел взгляд, а старик растерянно начал:
— Кавари заявил…
— И повторю, милорд! Помочь невозможно. Я делал все, что в моих силах, я пытался… Обычно следует подождать несколько часов, чтобы натяжение уменьшилось и… Все бесполезно. Вам следует смириться, милорд.
— Но он все еще жив!
Всплеск чувств словно осветил лицо хозяина и сбросил даже не десяток, а пару десятков лет со счетов старого воина. Да, этот человек в прошлом мог вести за собой целые армии.
— Никто не сможет туда войти! — испуганно взвизгнул Кавари, и то, что даже гнев убитого горем деда не заставил мага изменить мнение, сказало мне о многом. Причем, сказало в выражениях, далеких от употребления в благородном обществе.
— Вы пробовали?
— Даже на порог не встану! Да вы сами только приглядитесь: быстрее ослепнете, чем разберетесь в чехарде, которая там творится!
— Ослепну?
— Да вы попробуйте, попробуйте! — Коротышка зло дернул на себя одну из створок.
Когда мне предлагают, я обычно принимаю предложения. Даже не слишком любезные.
За дверью царила… темнота. Густая, с виду спокойная и мирная, но из ее глубины вдруг появился и ударил мне в лицо ветер. Жаркий, как в самый разгар лета, когда дожди на целый месяц забывают о существовании Саэнны. Ударил и снова спрятался за порогом, приглашая начать игру.
— Ну, видите?! Там никто и концов не найдет!
На беду или на счастье, не вижу. Ничегошеньки. Но возможно, именно мое уродство и поможет мне?
— Зал длинный?
— Около сотни шагов, если идти по прямой от двери, — ответил старик.
— Мне понадобится не меньше суток, чтобы очистить такое пространство.
— Сколько угодно. Мне все равно, что вы сделаете потом, но… Мой внук.
— Ваш внук?
— Спасите его, и можете просить все, что пожелаете.
Хорошая фраза, только недостаточная для проявления мной чрезмерного рвения. Просить, значит? Лучше бы ты сказал «получите». Мои просьбы никогда и никем не выполнялись, и верить, что на сей раз окажется иначе, не собираюсь.
— Я сделаю все, что смогу.
Кавари сплюнул на стертую мозаику паркета:
— Сумасшедший! Вы еще не поняли? Сколько вы сможете держать зрение? Минуту? Две? Три? Никто, даже высшие маги Анклава здесь не справятся! Там все залито светом, видите? Все!
Возможно. Но я с рождения живу в темноте. И если дожил до таких лет, значит, на что-то способен.
— А для меня там царит ночь.
Коротышка отшатнулся, окончательно уверовав в мое безумие.
— Вы, правда, сможете туда войти? — переспросил старик.
— Смогу. И выйти — тоже.
— Отец! Вы нашли мага?
Пока я препирался с местным заклинателем, общество у двери злосчастного зала пополнилось женщиной, не слишком молодой, но если и старше меня, то лет на пять, не больше. Женщиной весьма привлекательной. Прежде всего тем, что она не только знала цену своим достоинствам, но и умела их показывать.
Волосы роскошные? Значит, не нужно помещать их в плен шпилек и заколок, довольно будет одной атласной ленты, не позволяющей пепельным локонам закрывать лицо. Фигура стройная? Пусть платье станет для нее изящным футляром, а не гробницей. Черты яркие и выразительные? Не надо прибегать к услугам краски, разве что, самым ничтожным. Все эти тайны мне открывала Келли, когда я любовался ее приготовлениями. Келли… Она могла бы сравниться с этой госпожой. Во всем, кроме одного. За спиной у дочери старого воина — десятки поколений, прожитых с гордостью и честью, а потому светло-серые, с легким сиреневым оттенком глаза смотрят на мир совсем с другим выражением. С такой глубиной уверенности в себе, которой моей прежней возлюбленной никогда не добиться.
— Надеюсь, что так, Иннели.
Женщина подарила мне только один быстрый взгляд и снова вернула все внимание старику:
— Есть надежда?
— Я не знаю, милая моя. И никто не знает. Возможно, только господин маг…
Э нет, не вынудите!
— Я не буду ничего обещать.
Она негодующе фыркнула, но благоразумно оставила при себе все колкие замечания по поводу моей дерзости.
