– Угу…
Пару раз мимо мелькнули призрачные силуэты группы 523-го филиала – местные полевые работники тоже проводили предварительную разведку. Вот настырные!
Спальню, где укрылся безутешный мажордом, переживший своего хозяина, мы единогласно решили не посещать – успеем еще. Кухня, спальни прислуги со слепыми окошками и помещения охранников с отдельными выходами на галерею осмотрели бегло, но внимательно.
Задержались лишь в верхних покоях, запертых на два замка, и на парадной лестнице.
Покои – три просторные комнаты, в которых давно никто не жил – оказались просто кладезем отрицательной энергии. За века, прошедшие с момента постройки замка, здесь свершилось такое количество злодеяний, что аура помещений покрылась жирным слоем страдания с вкраплениями пятен боли. После пары минут, проведенных там, даже мне остро захотелось побиться головой о стену и пожаловаться на жизнь, грустно аккомпанируя себе ржавыми кандалами.
Лестница же достойна более подробного описания.
Таинственно подмигивающие огоньки в золоченых канделябрах, овальные ковры на широких площадках и самое главное– фамильные портреты.
Галерея предков покойного барона не просто впечатляла– она била наотмашь. Лицам со слабой психикой я бы не советовал прогуливаться здесь при дневном свете. Уж лучше ночью, на ощупь. Казалось, что неведомый злодей терпеливо поработал над каждым полотном, тщательно измяв его так, чтобы нормальные черты лица искривились как можно ужаснее. Но более внимательный взгляд отрицал стороннее воздействие на готовое произведение, заставляя признать шокирующую истину– с гладкостью полотен полный порядок, проблема в изображениях.
Длинные носы; клюющие искривленные губы; рахитичные лбы; глубоко запрятанные во впадинах косые глазки; уши с мочками, разложенными по плечам или оттопыренные на манер пары вееров; выпяченные или отсутствующие подбородки – полное собрание всех имеющихся на свете признаков вырождения!
– До чего приятно приобщиться к настоящему искусству!– Я широко повел рукой вдоль лестницы.
– Давно хотел узнать,– нервно сглотнув, начал Третий.– Почему эти аристократы постоянно женятся на уродинах? Казалось бы, деньги есть – бери кого хочешь! Какой интерес, не понимаю? Они же… страшные!
– Интерес вполне объяснимый,– пожала плечами Вторая.– Во-первых, политика. Ничто так не украшает девушку, как королевский трон или древний герб. Нос дулькой или кривой подбородок на этом фоне воспринимается лишь как пикантная особенность. Во-вторых, отправляясь в боевой поход годика этак на три-четыре и защелкивая на бедрах супруги пояс верности, каждый из них точно знал, что над вскрытием замка после его отъезда не будет трудиться бригада влюбленных воздыхателей.
– Но ведь от таких браков дети тоже получаются уродливыми! – взвыл толстяк.
– Зато гарантированно свои,– хихикнула Вторая.– Где-то тут и наши конкуренты висят.
– В правом нижнем углу вы можете лицезреть герцогиню Атенборо,– подтвердил я.– А вот пан Квыч, к сожалению, не удостоился портрета. Запятнал честь рода, предпочтя низкопробный, но высокооплачиваемый путь торговца.
– М-да… – почесал затылок Третий, слегка перекосив этим аптекарскую шляпу, а заодно и лоб накладной личины.– Лучше не смотреть, чтобы потом не приснились. Значит, именно этим красавцам нам придется помогать?
– Причем непринужденно,– подтвердила Вторая.– И помни, Третий: никаких голосов с потолка, все должно выглядеть естественно, чтобы Положительные не придрались. Заносит, к примеру, пани герцогиня кинжальчик над паном оружейником, а тут ты. Как ни в чем не бывало, выходишь из-за портьеры и говоришь: «Ой! Вы тут изволите пана Квыча убивать? А у меня как раз бутылочка яда в кармане завалялась. Чисто случайно. Не желаете воспользоваться, раз уж так получилось? Кинжальчик смазать, самой глотнуть… от нервов?»
Не удержавшись, я захохотал.
– Ладно,– хлопнула себя по коленкам чертовка.– Вроде все осмотрели, кроме комнаты мажордома и молельни. Что теперь?
– Ждем. Морок кареты с четверкой коней, бьющих копытами у входа, будет наведен автоматически по сигналу с базы. Как только к воротам замка прибудет первый кандидат на наследство, материализуемся в ближайших кустах и смело шагаем следом. Явиться вторыми не так подозрительно. А пока…
– Перекусим… – блаженно зажмурился толстяк.
– Кх-кх! – возмущенно кашлянули в наушнике.– А башня семейного мага? Ох уж эти мне полевые работнички…
Подземка. Запасной выход со станции Овечий Кут
Одним резким ударом бездушные гладкие створки разделили маленький отряд на две неравные части. С одной стороны сидел на полу, подпирая щеку кулаком, напряженный Квайл. С другой в узком тамбуре теснились Вольдар и Макарий. Несмотря на неудобство, Вольдару удалось мелодраматически скрестить на груди руки. Макарий же просто жался к стене, кипя от злости.
– Я идиот! – жаловался в пустоту крестьянский сын.– Какого лешего мне не сиделось на прииске, спрашивается? Работа как работа, не хуже любой другой! Ты высыпаешь планкитоносный песок лопатой в желоб, через который течет вода; самые крупные плашки оседают на дне; ты потряхиваешь лоток, поддерживая мелкие планкитовые крупинки на плаву; ждешь, пока мелочь осядет в бороздках лотка; отдаешь надзирателю добытое и – получаешь паунд! Целый паунд! А если попадается плоская плашка, пригодная для изготовления ордена, то сразу три! Три паунда! Какая-то неделя с лотком в руках – и пара-тройка монет у тебя в кармане!
– А прииск перепродает добытый тобой кусочек планкита уже за сто паундов! – донеслось из-за двери.– А орденскую плашку за двести!
– Имеет право! – заорал Макарий, подскакивая к створкам и барабаня по ним ладонями.– Итить твою, мелкий рыжий студентишка! Кончай выкомариваться, бросай ворованное! Ну хотя бы отойди на два шага, двери откроются!
– …
– Кому говорю – бросай контрабанду!
– Не брошу!
Крестьянский сын тихо сполз на пол и признался Вольдару:
– Я больше не могу. Недаром мать говорила мне: верь, сынок, все зло от умников. Обхитрить охранников – подумать только! Да что охранники! Как он только умудрился пронести планкит мимо ищеек – вот вопрос?
– Думаю, полыняком натерся,– сообщил Вольдар, наклоняясь к двери.– Если волки от него нюх теряют, то и собаки, наверное, тоже. Имей совесть, Рыжий, не заставляй нас брать на душу грех и бросать тебя в подземке. Или сдохнешь, или заблудишься, другого не дано, ты не местный. Бросай свой огрызок умного металла и выходи.
– Не… не могу,– признался Квайл после секундного замешательства.– Он… он во мне.
