Харчевня оказалась переполнена. Он огорчённо хмыкнул. Идти в другое место не хотелось.
— Садитесь, — дружелюбно предложил молодой человек в коричневой тунике. Он ткнул локтем соседа, освобождая Алексу край скамейки.
— Спасибо, — поблагодарил тот.
Подбежала хмурая Айри и, не спрашивая, поставила перед ним миску оливок, лепёшку и кусок сыра.
— Привет, — Александр ухватил её за руку. — Что случилось?
— У Гарби горячка, — всхлипнула девушка. — Гернос что-то делает… Но не знаю!
— Он её вылечит, — как можно увереннее проговорил юноша.
— Пожалуйста, сходи в храм Юны и принеси жертву, — попросила она.
— Я зайду в обед, — сказал он на прощание, протягивая медяки.
— Не надо, — отмахнулась Айри. — Эдай сказал, что это бесплатно.
Первым делом Александр посетил площадь Великого флота. У лестницы, ведущей на портик возле Дворца Ста, прохаживался широкоплечий стражник в кожаных доспехах, бросивший цепкий взгляд в сторону юноши.
Алекс поправил клинок и стал подниматься по мраморным ступеням. Эту крытую галерею давным-давно облюбовали нидосские менялы. Пробежав внимательным взглядом по ряду столов с весами и аккуратными кучками разнообразных монет, юноша направился к крайнему, за которым скучал молодой человек, чуть старше его.
Увидев, что к нему направляется клиент, тот встрепенулся и сверкнул белозубой улыбкой на бородатом лице.
— Приветствую, господин, — проговорил меняла с сильным даросским акцентом.
Александр плотно уселся на массивный табурет и без лишних слов выложил на стол жёлто-красный брусочек.
— Я беру за услуги десятую часть.
— Знаю, — сурово сдвинув брови, кивнул парень. — Мне нужно поменять это на серебро.
— Какие монеты предпочитаете? — поинтересовался меняла.
— Рахмы, — не задумываясь, ответил Алекс. Либрийские серебряные монеты имели самый маленький вес и избавляли от проблем с разменом.
Молодой человек осторожно положил золото на весы, подкладывая на вторую чашу свинцовые шарики. После чего внимательно осмотрел слиток, поднеся его вплотную к глазам, и даже зачем-то поскрёб ногтем.
— К сожалению, у меня нет столько рахм, — вздохнул меняла. — Может быть, вы возьмёте часть риалами?
Подумав, Александр согласился. После чего началась торговля, во время которой ему пришлось поправить молодого даросца.
— Двенадцать раз по семи с половиной будет девяносто, а не восемьдесят семь.
Меняла страшно смутился и стал уверять, что ошибка вызвана исключительно молодостью и неопытностью.
— Я тоже ещё не стар, — вздохнул Алекс. — Но это не избавило меня от необходимости отвечать за свои поступки.
Сидевший за соседним столиком пожилой, тучный мужчина в серой тунике с короткими рукавами неодобрительно покачал головой.
— Я возьму с вас двенадцатую часть, — пролепетал меняла.
— Это будет справедливо, — кивнул юноша.
Напоследок Александр поменял пару больших серебряных риалов на медяки, сложил монеты в сумку и направился домой.
Юноша горячо желал и надеялся, что эта лавка станет ему домом, по крайней мере, на пару лет. Уже надоело скитаться, прятаться. Да и от приключений пора отдохнуть хотя бы какое-то время.
Спрятав значительную часть оборотного капитала в сундук, Алекс узнал у соседа, где находится храм Юны. Чтобы добраться до него, пришлось отшагать пару кварталов. Данное культовое сооружение стояло на пересечении двух центральных улиц. Невысокая кирпичная ограда окружала чахлый садик с десятком оливковых деревьев и пожухлой травой. Пройдя украшенный колоннами вход, юноша попал в светлый, заполненный людьми зал. Редкие мужчины выделялись в толпе женщин, закутанных в длинные разноцветные платки.
Два волосатых жреца в длинных белых хитонах пели гимн богине, прославляя добродетель покровительницы семьи и призывая помочь страждущим. Перед ними возвышался алтарь с курящимися благовониями и беломраморная статуя женщины, аляповато раскрашенная яркими красками. Вид кроваво-красных губ, угольно чёрных бровей и темно-коричневых глаз покоробил Александра и не внушал ему никакого почтения. Скульптуры Келлуана не отличались такой выверенностью и живостью форм, но там хватило ума не превращать их в матрёшки.
Проревев завершающий аккорд, жрецы обернулись к пастве. Один держал чёрно-красный кувшин с узким горлышком, второй — странной формы жезл, сделанный, кажется, из слоновой кости. Люди потянулись к служителям богини. Кое-кто доставал из-за пазухи кусочки материи.
Наблюдая за ними, юноша лихорадочно копался в сумке, отыскивая какую-нибудь тряпочку. Она нашлась, когда перед Алексом оставалось всего три человека.
Молодой человек положил в кувшин серебряную рахму, вызвав довольную улыбку у жреца.
— О чём ты просишь Юну, чужестранец? — спросил тот на плохом келлуанском, очевидно из-за характерной юбки приняв парня за жителя берегов Великой реки.
— Моя добрая знакомая родила двух мальчиков и никак не может поправиться.
— Богиня ей поможет, — уверенно заявил второй жрец.
Молодой человек протянул ему свёрнутую полоску ткани. Священнослужитель зашептал молитву и стал водить по ней жезлом, очень напоминавшим…
«Какая связь между чисто мужским органом и богиней-покровительницей семьи?» — подумал он, удивляясь причудливым извивам религиозной логики.
— Пусть твоя знакомая положит это на живот, — стал давать инструкции жрец. — Сила Юны поможет ей излечиться.
Уставшая и задёрганная Айри на вопрос Александра:
— Как дела?
Безнадёжно махнула рукой.
— Плохо.
Узнав, что он успел побывать в храме и освятил тряпочку, девушка попросила:
— Отнеси её сам. Я и так тут забегалась.
Юноше открыл хмурый Гернос. Молодая мать лежала с закрытыми глазами и никак не отреагировала на его появление.
— Тяжело, — ответил евнух на немой вопрос Алекса. — К вечеру всё станет ясно.
Парень отдал ему тряпочку, объяснил, что надо делать, и торопливо ушёл.
В это утро Александр встал пораньше. За плотниками надо было идти к верфям, расположенным на противоположном конце вольно раскинувшегося города. Там располагалась и военная гавань Нидоса. Спускаясь к морю по пологой улице и жуя пирог с осьминогами, он увидел выстроившиеся у причалов длинные многовёсельные корабли, сверкавшие медными украшениями. На берегу стояли суда в разной степени готовности. Одни напоминали скелеты древних ящеров, густо облепленные рабочими, возле других густо дымили костры, разогревая до кипения густую смолу.
