Тос с Морротом выполнили, насколько это было возможно, свои обязательства: у кочующего торговца удалось купить две пары великолепных лошадей и карету. Карета была далеко не первой свежести, но тщательный осмотр наёмников прошла. Потускневшая зелёная краска, покрытые лёгкой ржавчиной заклёпки снаружи и надёжный каркас, крепкие рессоры — внутри. Размерами салона и багажных отделений новая карета уступала старой, но ненамного. Часть груза переместили в неё, закупили провизию, сено, наполнили бочки пресной водой. Да, про несколько новых бочек вина тоже не забыли…
Сейчас как можно быстрее нужно решать — куда держать путь. Любое промедление грозит огромными осложнениями, если вообще не полнейшим крахом задания. Тартор, как это ни странно, поддержал предложение Филики отправиться в Бастон. Как известно, заказанные — любители исследовать. А в Заколодованнх Горах исследователю и жизни мало будет всё выяснить. Так что со временем, скорее всего, проблем не возникнет. Моррот отмалчивался. Тос тоже спорить не начинал. Вначале. Давал выговориться. Когда Тартор выдохся описывать все преимущества своего плана, прим спокойным, размеренным шепелявым голосом сообщил, что план-то хорош, конечно, но есть ли в нём смысл? Ещё не факт, что в Бастоне можно будет приобрести горное снаряжение. Да, на север от города находятся Западные Возвышенности и особо храбрые горожане не упускают возможности проводить там время. Но потребуются ли для покорения в большинстве своём отлогих подъёмов, скажем, ботинки с металлическими шипами, оттяжки, восьмёрки, жумары, шлямбуры, закладки, ледорубы и скальные молотки? Ответ напрашивается сам собой… Ближайшее место, где можно приобрести достойное снаряжение — Сар. В меру недавних приключений в Садах Осевого района наёмникам там появляться крайне не рекомендуется… Конечно, они допустили непростительную ошибку, выкинув столь ценное снаряжение и тёплые вещи. Что тут скажешь, были ослеплены невероятным количеством золота, свалившимся на их головы. Это не оправдывает, но и не отягощает вины: что сделано, то уже сделано. Жалеть о решении глупо. Главное, после одной дурной ошибки не допустить ещё одну, по глупости превосходящую прошлую в десятки раз. В Пашнях вполне можно купить тёплые одежды, кирки, металлические колья и крепкие верёвки. Жалкая пародия, ну и что? Зато десять дней не будет потеряно. Тартор тут возразил, что скалолазу от природы Тосу, конечно, легко рассуждать. А что делать остальным без профессионального снаряжения, в особенности Морроту? Тут уж Моррот нарушил своё затянувшееся молчание и заверил, что по горам прекрасно способен лазить без любого снаряжения. Для этого у него есть прекрасные когти. А Тартору пора бы перестать вводить смуту, пытаясь приписывать каждому свой страх высоты. Стиснув зубы, Тартор промолчал в ответ.
Как это и полагалось, последнее слово было за Филикой. Она не стала медлить с решением: ворчливого Тартора и мудрого Тоса отправила за покупкой «жалкой пародии» снаряжения; а сама осталась вместе с Морротом осматривать новых лошадей и карету.
Глава 8: «Книга Божественных Величий». Произвольное
Близился сезон дождей. Свинцовые тучи жадно паслись на небесных просторах. Прохладный ветер залетал в распахнутые оконца карет. Пахло сырым цветом пустынника.
Моррот управлял лошадьми, запряжёнными в новую карету. Тартор сидел внутри. Салон монотонно покачивало, это успокаивало… Впереди ехала карета с Филикой и Тосом.
В голову Тартора лезли приевшиеся мысли о командирше. Она чёрствая, жестокая и опасная женщина. Тогда, в Саре, она отдалась ему… Не так, чтобы самый лучший раз в жизни, но всё же… Что-то в этом было. Недопустимая для наёмника слабость: как для него, так и для неё! Теперь, вместо того, чтобы думать об успехе общего дела, голова Тартора забита Гирен знает чем. Эти женщины! С ними столько проблем. Столько…
В жизни ему доводилось любить только один раз. Он бы с улыбкой вспоминал о тех беззаботных днях наивного детства, если бы оно было таковым. Таким, каким бывает у большинства мыслящих. Но только не у сына религиозного служителя.
С рождения и до раннего юношества Тартор жил в Бастоне. Жил в скромном домишке в окружении любящей матери и строгого, педантичного и честолюбивого отца. Братьев и сестёр не было, но задуматься о том, хорошо это или плохо, с ранних лет Тартору не хватало времени. Отец хотел вырастить достойную копию себе любимому. И, будучи высокопоставленным жрецом Храма Почитания Всех Божеств, очень успешно воплощал эти замыслы в жизнь. Нельзя сказать, что сын так уж противился отцовской воле. Да, иногда было скучно слушать длинные проповеди; до жуткого тошно запоминать имена и деяния всех неисчислимых божеств, как хорошо известных каждому мыслящему, так и практически забытых; порой было невыносимо тяжело усидеть в стенах храма за чтением религиозных книг, когда по улице бегали сверстники, веселились, играли, радостно галдели. Но, в общем, старания и настойчивость отца не прошли даром: сын свято верил в необходимость занятий. Из Тартора рос замечательный жрец — надежда и оплот будущего поколения.
Из мальчика Тартор постепенно превратился в юношу. Начитанного, уверенного, убеждённого и праведного. Сверстники уважали, даже боялись, что он может наслать на них гнев богов. А где есть уважение и страх, там есть и одиночество… Но оно не тяготило юношу. Наоборот, придавало веру в свою уникальность, непревзойдённость и невероятно большое значение в этом мире, в отличие от простых грешных. Не было в Бастоне ни одного жреца, который бы не завидовал отцу Тартора. Даже сам Верховный Жрец после одной из служб подошёл к Тартору, грузной рукой похлопал по хрупкому плечу парня и сказал, что за будущее прихожан он не переживает: Верховному подрастает достойная замена… В тот день отец Тартора впервые прослезился при сыне.
А потом всё пошло бобросу под чешуйчатый хвост. В городе остановился с караваном известный торговец шёлком. Так уж вышло, что с ним была и его дочь: прекрасная рыжеволосая девочка с карими глазами и подёрнутыми чёрными бровями. Ну, не то, чтобы она была совсем уж девочкой. Но и не женщиной… В общем, как бы там ни было, Тартор, случайно столкнувшись с ней на базарной площади, потерял дар речи. И всё, что он до этого знал, показалось таким бесполезным, таким чуждым по сравнению с очарованием её прекрасных глаз! Это было словно удар обухом по темени. Он стоял, растерянно глядел на неё и мямлил что-то глупое, несуразное себе под нос. Девушка звонко рассмеялась ему в ответ и наградила за неописуемые старания ослепительной улыбкой. И всё. Потом её позвал отец, и она не стала перечить воле родителя. Тартор смотрел ей в след. Тёплые, неведомые доселе чувства приятно грели одинокую, как это он уже понял, душу парня. Расстроенный своим открытием, он поплёлся домой.
