— Стой! — крикнула Майтенаринн, поднимаясь на ноги. — Стойте же! Стойте!
- -
— Очнись, Май! — Саванти осторожно тряс меня за плечо. Реа, бледнее обычного, стояла рядом, на коленях, придерживая меня за голову. Пахло чем-то едким.
— Что с тобой? Почему спишь прямо на полу?
Я попыталась вскочить на ноги, не получилось, стукнулась виском о стену. Реа поддержала меня, помогла подняться.
— Дени…
— Что Дени?
Я потрясла головой.
— Ничего. Я кричала?
— Да. Слушай меня внимательно, Май… Май! Ты с нами?
Да. Я с вами. А с кем вы?
— Слушай. Дело плохо. Лас отравили нертфеллином.
— Что это?
— Наркотик. Очень, очень сильный. Скоро здесь будет не продохнуть от следователей. Кто-то подмешал ей порошок в питьё.
«Пусть выбросит… Всё выбросит».
— «Шипучка»! — закричала я. Реа поймала меня, стиснула плечи так, что я пришла в себя. — Проверьте… Срочно!
Саванти глянул на меня.
— Верно. У неё в кармашках были обёртки. Есть следы нертфеллина. Что ты знаешь про «шипучку»?
— Она взяла… — я осеклась, — я… дала ей… Попросила у Дени.
— Дени? Дайнакидо-Сайта эс Фаэр? — Хлыст поднялся на ноги. Выражение его лица ничего хорошего не предвещало.
— Нет! Нет!! Он не мог! Саванти, прошу…
— Реа, держи её, — жёстко велел Саванти, отряхивая руки. — Не выпускай. Будет дёргаться — усыпи.
— Ты куда? — успела я крикнуть, трепыхаясь в железных руках Тигрицы.
— Спасать его, ненормальная! Если ещё можно спасти! — Саванти на бегу набирал номер на своём телефоне.
- -
Вот же место — никого нет. Никто не пройдёт. Реа терпеливо держала меня, не позволяя шевельнуться. Ведь усыпит, с неё станется…
— Реа…
— Молчи, Май.
— Тигрица…
— Да, Королева?
— Пусти. Я не сбегу.
— Слово?
Я сглотнула.
— Слово.
Тигрица отпустила меня, помогла усесться у стены. Села рядом.
Я отвернулась. Ничего не хочу. Хочу проснуться. Или умереть.
— Тигра…
— Что, котёнок?
— Нер… нертфеллин — это плохо?
— Очень плохо. Если бы Лас умерла, Саванти отправился бы в яму с собаками.
Я снова сглотнула.
— Что будет?
— Будет много грязи, тахе. Наркотики — вещь страшная. Вряд ли за этим — один человек. А у нас мало времени. В таких случаях привыкли рубить сплеча. Властям нравятся показательные процессы. Когда человек по десять казнят, для примера.
Я закрыла глаза.
Время тянулось бесконечно.
Шаги.
Саванти.
— Реа, надо где-то посидеть, подумать. У нас минут десять, не более.
— Что случилось?
— Дени умер.
Я оцепенела. Язык примёрз к гортани. Нет… невозможно…
— Как? — Реа казалась самим спокойствием.
— Нертфеллин. Судя по симптомам — две-три сотни предельно допустимых. Может, больше. Его оглушили и влили эту гадость… Ампулу или две.
Я силилась выговорить хоть слово. Дени… идёт по коридору… Лас не может догнать его.
— Дени умер… — проговорила я чужим голосом. — Лас умерла…
— Лас жива, девочка, — возразила Тигрица мягко.
— Нет! — я вскочила. Реа попыталась поймать меня, я с размаху стукнула её ребром ладони по голове. Она охнула, упала на колени. Саванти опешил, когда ему в глаза уставился зрачок «Ската».
— Не подходи, Саванти! — я сорвала телефон… сели батарейки… швырнула его в сторону. Взяла «свисток». «Свистнула» изо всех сил. Ну же… Отзывайтесь!
— Диспетчер, — отозвался «свисток».
— Лас! — закричала я. — Спасите её! Она… реанимационная…
— Номер? — спокойно спросил голос.
— Спасите! — закричала я снова. Тигрица подняла голову и застыла, увидев пляшущий в моей руке пистолет.
— Май, — Саванти скрестил руки на груди. Говорил ровно, дружелюбно. — Назови им номер. На обратной стороне свистка.
— Два-пять-шесть-семь, — торопливо прочла я.
— Слушаю вас.
— Помогите ей! Лас, у вас в реанимационной! Она умирает!
— Кто говорит?
— Дай мне, — велел Саванти таким кротким голосом, что я подчинилась, бросила ему свисток. Отступила на шаг, продолжая удерживать их обоих под прицелом.
— Два-пять-шесть-семь, — произнёс Саванти. Тигрица нервно пошевелилась. — Масстен, это Призрак. Красный код. Пять-два-три. Немедленно в реанимационную. Отбой.
Призраки шли и шли. Лас идёт за Дени. Саванти — тоже призрак.
— Поздно, — я отступала, продолжая держать их обоих на мушке. Заметила, только теперь, что не сняла с предохранителя. Сняла. Взяла оружие двумя руками… едва удержала, так они тряслись.
— Ей помогут, — Тигрица всё ещё стояла на коленях. — Не надо, девочка. Прошу.
— Нет, — сознание заполняла всё та же звенящая пустота. Дени послушался того, что ему сказали по телефону. А эти? Чем они лучше?
Я отступала. За угол. Только не у них на глазах.
— Май, — Саванти оставался спокойным. Только голос его стал печальным. — Так ты никому не поможешь.
Я повернула за угол.
Сорвала диадему, отбросила её. Жарко. Расстегнула верхнюю петельку.
Опустилась на колени. Приставила дуло к подбородку.
Сил не хватало нажать на спусковую скобу.
«Живи, Май».
Зачем?
«Пожалуйста, живи».
В глазах потемнело. Торопись, Май, пока они не бросились спасать тебя.
«Ради меня, ради себя».
Пистолет стал страшно тяжёлым. Не смогла его удержать. Краем глаза заметила, что Тигрица метнулась ко мне.
Пустота.
* * *
Когда я открыла глаза, то сидела за небольшим столиком. Вначале показалось, что Саванти и Реа спятили, как и я, и приволокли меня в Зал, в кабинет. Продолжать веселиться.
Но нет, это другое место. Пахнет приятно — цветами. Полевыми. И чем-то ещё… чем-то терпким.
На столе несколько бутылок. Саванти, всё ещё в халате, кое-где испачканном капельками крови. Пьёт газированную воду.
Реа сидит рядом, глаза прикрыты, но не спит.
На столе, перед ними, лежит мой «Скат». Вернее, это я вижу, что он там лежит, а другие… Рядом — диадема, символ Светлой. Какая я Светлая? Где ни появляюсь, приношу неприятности или смерть.
Думать не хотелось. Жить — тоже.
— Говори, Май, — Тигрица не открывала глаз. — Говори что-нибудь.
— Как она?
— Жива. Этот… ублюдок… — впервые слышу от Реа бранное слово, — не знает, что нертфеллин не растворяется в физиологическом растворе. К счастью для Лас, он ещё и легче воды. Такой, знаешь, белый невесомый порошок. Очень приятно пахнет, яблоками. Капельницу успели заменить.
