— Ты уверена? И на что это было похоже?
Я добросовестно подумала и пожала плечами.
— В том-то и дело, что ни на что, иначе бы я не испугалась до такой степени. Было бы что знакомое, а так — то ли странный водяной поток, то ли…
Продолжая говорить, я отстранилась, подняла на него глаза и только сейчас обратила внимание, что густые серебряные пряди промокли насквозь и зализаны от покрытого каплями лица назад, словно их обладатель минуту назад вынырнул из воды. Где-то в самой глубине сознания шевельнулось едва уловимое ощущение узнавания — нечто похожее промелькнуло, когда я вглядывалась в непонятный объект, пытаясь разобраться, что к чему.
Внезапная догадка, ошеломляющая в своей простоте, заставила меня онеметь. В самом деле, чувства опасности ведь никакого не возникло, насторожила лишь неизвестность, а нам двоим раньше доводилось в лучшем случае купаться под одним водопадом, и у меня до сих пор не было возможности наблюдать, как смотрится и ощущается мой прекрасный принц посреди родной стихии…
Видимо, выражение моего лица стало более чем красноречивым, потому что Дин пожал плечами с виноватой улыбкой:
— Да, это был я. Умоляю, не сердись! Я просто не подумал, что ты так разволнуешься, всего лишь хотел быть к тебе поближе… А уж пугать и в мыслях не было!
— Ах ты …! — Я моментально вскипела, резко толкнула его в грудь и отскочила на приличное расстояние, меряя свежеиспеченного супруга яростным взглядом.
А он лишь качал головой, глядя на меня почему-то с умилением и счастливой улыбкой до ушей.
— И чему ты, спрашивается, рад? — Я уже еле сдерживалась. — Тому, что наконец-то удалось меня до полусмерти перепугать?!
Муж снова покачал головой:
— Тому, что ты наконец-то ведешь себя как и подобает женщине!
— Это как же, например? — осведомилась я, подозрительно щурясь и все еще бурля праведным гневом.
Дин, даже не моргнув глазом, спокойно пояснил:
— В момент опасности не бросаешься в бой очертя голову, рыча, шипя и выпустив когти, а ищешь защиты у своего мужчины.
Я, наверное, впервые в жизни онемела так надолго. Яростный накал медленно сходил на нет. Как он сказал?! «У своего мужчины»? Черт побери, а ведь его величество прав как никогда! Он теперь действительно мой мужчина — перед богами, людьми, совестью и далее по списку. Мне все это не приснилось: мы в самом деле связаны узами брака, и боги давно и единогласно этот союз одобрили, ведь иначе я сейчас не носила бы под сердцем его ребенка…
— Черт побери… Черт побери!!! — вслух сказала я, совсем растерянно глядя на него во все глаза.
— Вот пожалуйста — опять бранишься! — Дин с нарочитой укоризной качнул головой, безуспешно пытаясь придать лицу серьезное выражение. — Может, моя женщина меня все-таки хотя бы обнимет?
— Если только «хотя бы», — я надменно вскинула подбородок и повела бровью, — то очень даже может быть!
И, уже улыбаясь, шагнула навстречу протянутым рукам.
— Любимая, проснись!
— Мм-рр-м?!
— Ты должна это увидеть!
— Мм!!!
— Просто на минутку открой глаза…
— Давай ты сам посмотришь, а мне потом расскажешь! — Открыть рот оказалось намного легче.
— Нет, это надо увидеть непременно своими глазами — такое раз в жизни бывает, и то не в каждой.
— И что там за… Вот это да! — Сон с меня слетел в мгновение ока.
Мы так и не добрались до пышно убранного королевского ложа — остались в «умывальной комнате». Нас вполне устроила густая шелковистая трава на берегу и полотенца, благо было совсем по-летнему тепло, а рядом с Дином замерзнуть и в лютые морозы не удалось бы при всем желании. Поэтому сейчас вместо мозаичного потолка над моей головой мерцал высокий безоблачный небосвод, густо усыпанный алмазными искрами крупных звезд, колкое сияние которых было слегка размыто призрачным светом обеих лун, красовавшихся над самым гребнем лесистого хребта. На западе небо по-прежнему оставалось бархатисто-черным, над головой же стало сине-фиолетовым, с явственным розоватым отливом, но звезды все еще были видны очень четко. На восточном краю небосвода уже вовсю переливались нежные краски: смесь малиново-золотистого, сиреневого, зеленовато-синего и пурпурного — там, где над самой высокой верхушкой трехглавой горы успел прорезаться тонкий ослепительно-яркий серпик восходящего солнца, заставив невидимых среди густой листвы птиц устроить радостную перекличку звонкими флейтовыми голосами.
— Это случается очень редко. — Тихий голос, прозвучавший над самым ухом, заставил меня вздрогнуть — настолько я засмотрелась.
— Что?
— Когда на небе встречаются все три светила в полной фазе. — Муж сдернул с ветки просохшее полотенце и заботливо укутал меня.
— И это, надо полагать, очередная хорошая примета?
— Бери выше — прямо-таки гарантия, что боги всем довольны, и это надолго!
— Значит?.. — Я повозилась, устраиваясь удобнее на широкой груди мужа, и затихла, продолжая любоваться редкостным зрелищем.
— Значит, все идет как надо! — Дин крепко меня обнял и тоже затих.
Мне было так хорошо и спокойно, что я еще некоторое время довольно успешно сопротивлялась и не давала теплым тягучим волнам накатывающей дремы затопить мое сознание, но в конце концов решила сдаться, когда какие-то тихие, ненавязчивые звуки заставили вернуться к реальности. Я прислушалась, не открывая глаз — сил не было даже на такое незамысловатое движение.
Если б не было тебя,
То для чего тогда мне быть?..
— Что это?!
На самом деле вопрос вышел глупее некуда. Несмотря на то что исполнение отличалось от оригинального варианта, я без труда узнала русскоязычную версию хита из репертуара обожаемого мною Джо Дассена. Только вот поверить своим ушам получилось далеко не сразу.
— Как что — серенада! — невозмутимо изрек муженек, соизволив прерваться и целуя меня в макушку. — Или что-то вроде того. Заметь: и суток не прошло, как я подписался под взятыми обязательствами, а уже в поте лица и не жалея сил тружусь над их выполнением!
— Заметила! — хмыкнула я, все-таки принимая вертикальное положение и плотнее закутываясь в полотенце. — И оценила, не сомневайся! Только… поправь, если ошибаюсь, но серенады вроде бы положено сочинять самостоятельно, а не тырить хиты у иномирцев!
— Когда это еще меня посетит столь редкий гость, как вдохновение! — вздохнул Дин, отводя с моего лица распушившиеся пряди. — Я ведь не Папаша Хелль, и стихосложение — мое довольно слабое место.
