Вместо него взял себе в помощники смуглого майора-артиллериста. Серьёзный мужик, неразговорчивый, но исполнительный.
Орудийные башни вращались, проводя последние проверки. Я поглядел в небо, ожидая возвращения крылолёта. Тишина. Наступал вечер, и тёмные сумерки дня уступали место ночной мгле.
— Господин генерал! — два солдата с автоматами бежали ко мне по мёрзлому песку.
Я остановился, ожидая доклада.
— Поймали одного, — один, самый молодой, с длинной чёлкой, которая запрещена уставом, вытер лоб и достал из кармана кусок чёрной тряпки. — Полковник Долженков велел передать это вам.
Шёлковый шейный платок с белыми заморскими иероглифами. Чёрная Стража Дома Накамура, элита их правителя. Гвардия, а ещё среди них есть диверсанты. Этот платок — оберег, который они повязывали себе перед боем.
— Он хотел взорвать пушки? — догадался я.
— Да, притащился со взрывчаткой, — парень нервно улыбнулся. — Пробрался мимо наших в темноте. Он меня не заметил, а я подстрелил его! — солдат усмехнулся. Руки у него тряслись. — Он на пушку хотел закрепить какой-то пакет. А на шее у него было это. Полковник Долженков отправил меня к вам, сказал, что вы должны знать, что это.
— Ты подстрелил? — я усмехнулся. — Молодец. Хвалю. Отличная работа.
За это положено звание, медаль и я даже закрою глаза на его причёску.
— А теперь усилить охрану на всех пушках, — приказал я адъютанту. — В том числе на южном направлении. А ещё…
Маленькие башни с противовоздушной пушкой начали поворачиваться в сторону юга. Спаренные орудия чуть поднялись, что-то выцеливая.
Я взял бинокль у адъютанта и присмотрелся в тёмное небо. Видно силуэты. Один крылолёт уходил, его двигатель дымился. Машина дёргалась, пилот пытался её удержать.
Следом летели два крылолёта поменьше. Иногда они пускали короткие очереди трассирующих пуль, хорошо видные в темноте.
Спаренная автопушка нацелилась в их сторону.
Та-та! Та-та! Та-та!
Яркие росчерки пролетели по небу. Один из Эквитов тоже пустил в небо очередь, более громкую. Целый поток трассирующих снарядов направился к крылолётам.
Никого не сбили, но вражеские летуны отступили. А вот повреждённый летел в нашу сторону.
Долетит до поля или нет?
Похоже, что нет. Он хотел садиться прямо на дорогу, которая была рядом.
Из двигателя сыпались искры. Чем ближе он подбирался, чем сильнее заметны дыры на его крыльях.
Разобьётся же.
Пилот выпустил шасси и задрал нос.
Крылолёт с лязгом рухнул на дорогу. Шасси отломились, одно колесо отлетело в сторону, чуть не прибив солдата. Оторвалась половина правого крыла.
Машина покатилась брюхом, издавая громкий скрежет. Двигатель загорелся.
— Вытащить его! — приказал я. — Немедленно!
Приказ услышали и быстро передали по рации.
Крылолёт остановился и повернулся носом к морю. Ближайшие к нему солдаты подбежали, вскрыли дверь и вытащили пилота. Кто-то начал тушить двигатель, но отбежал. Горело всё ярче и сильнее.
Наконец, вся машина была объята пламенем.
Идти было далеко, так что я нагло остановил катящийся мимо пляжа внедорожник и потребовал довезти меня к крылолёту.
Когда приехал, машину потушили до того, как начали взрываться боезапас и топливо. Медики быстрым шагом куда-то тащили раненого, держа его на носилках. Я торопливо пошёл рядом с ними.
Капитан Ермолин хрипло дышал. Раны торопливо замотали, через белые повязки проступала кровь. Его шарф обуглился, он тоже запачкан в кровь. Лицо бледное.
— Генерал, — произнёс слабым голосом. На губах пузырилась кровь. — Они идут. Кучи… с кораблей… ещё прилетят… Уже скоро.
— Понял, — сказал я. — Спасибо за донесение. Теперь держись, нам пилоты нужны.
— Там корабли, — он сжал зубы. — С палубой… со взлётной палубой. Они готовятся.
Я отошёл, чтобы не смущать медиков. Парню досталось крепко, несколько пулевых. Даже не знаю, выживет или нет.
Но сказал важную вещь. Корабли, с которых могли взлетать крылолёты. Опасная вещь. Утром они нам устроят.
Я посмотрел на море. Наверняка держатся как можно дальше от берега, чтобы не задели береговые орудия. Прямо сейчас туда смотрели радары, но всё равно корабли слишком далеко.
Кажется, битва будет пожестчё, чем во время осады Мардаграда.
Амулет на шее дёрнулся. Стекло нагрелось, и даже цепочка теперь обжигала мне шею.
Я снял амулет и приподнял к своему лицу. Свет свечи внутри стал ярче. Даже выступающие из-под моих рукавов татуировки цепей нагрелись и светились. Хоть никто этого не видел, кто-то из охраны засмотрелся на амулет.
— Нет уж, — шёпотом сказал я, отворачиваясь от них. — Небожители против боевого флота бесполезны. Даже такие, как ты, дух.
И сам глянул на памятник разорванному кораблю. Нет, не совсем бесполезны, но тот корабль нагло подошёл к берегу. Эти вряд ли подойдут ближе, чем километров на пятьдесят, откуда я их даже не увижу.
Да у меня нет такой силы, чтобы поднимать корабли из воды на расстоянии, как делал Таргин Великий.
Но амулет показал кое-что другое. Совсем другое, что может помочь.
— А я смогу так сделать? — спросил я. — Я же могу только кидать огонь. И то он красный, а не обычный.
Свеча под стеклом разгорелась ярче. Настолько, что слепила глаза.
Кажется, это ответ да.
— Ну давай проверим, что получится, — я снова надел цепочку на шею. — Если ты не врёшь.
Глава 12
Катерина Громова не раз намекала, что понимает, о чём говорят духи предков в своих свечах. Её прапрадед, как рассказывали старые легенды, тоже мог говорить с ними.
Я сам не слышал слова духа из амулета. Но понимал, что он хочет помочь, и что для этого нужно сделать. Я прошёл мимо оборонительных башен с пушками, по холодному песку пляжа.
Море сейчас почти успокоилось, только слабые волны выплёскивались на берег. Я встал на самый краешек, куда доставала вода.
Однажды я и мой брат, ещё в детстве, на спор поплавали в этом море в это же время года, когда отец взял нас в поездку по делам. Потом Кир пару недель лежал в постели с болевшим горлом, а я находился с ним рядом с нывшей от ремня задницей. Отец такое купание не оценил.
От воды тянуло сильным холодом. Флот не видно, разумеется, он слишком далеко. Я обхватил обеими руками тёплую гладкую поверхность амулета. Свеча под стеклом замерцала ярче.
…Корабли, их много. Транспортные и десантные суда, вокруг них сторожевые корабли. Рядом здоровенные дредноуты, с вооружением, как у ригг. И один линкор, огромный на фоне остальных.
Я будто был там, слышал волны и как отдают команды. Даже будто ощущал качку под ногами.
Хуже всего был большой корабль с плоской палубой, на которой стояли крылолёты, готовясь к вылету. Хотя нет, сначала сядут те, которые кружили над ним. Те самые, что сбили нашего летуна.
Внутри дредноутов, линкора и корабля со взлётной палубой заметно мерцание. Если сами корабли я видел, как сквозь серый туман, то из больших кораблей, где-то внутри них, заметно синее свечение.
Там тоже свечи с духами. Наверное, поэтому амулет с предком Громовой смог показать их.
Скоро корабли начнут стрелять по оборонительным линиям на юге, а летуны скидывать туда бомбы. Спокойное море в этом им помогало…
Это не прошлое, это настоящее. Вот-вот начнётся бомбардировка и обстрел. Сначала южная линия. Огонь будут вести оттуда, куда не достанут пушки с Челюстей. Потом атака начнётся здесь.
— Ну что, дух, — сказал я. — Говоришь, можно им помешать?
Свеча моргнула. Вряд ли он знал сигнальную азбуку, а то бы мы смогли общаться напрямую. Но я всё равно понимал, что он хочет. Надо напрячься нам обоим.
— Генерал, уже холодно, — произнёс мой временный адъютант. — Не будет ли лучше…
— Помолчи, — тихо произнёс я. — Я думаю.
Амулет нагрелся, и не потому, что огонь внутрь. Это я его нагревал пламенем Небожителя. Хотя красный огонь не показался, будто его поглощала свеча. Цепи на моих руках раскалились, под рукавами видно свечение.
