практически неиссякаемой. Однако незадолго до того, как мир Демонов и мир Богов были объединены, она что-то сделала, в результате чего девяносто девять процентов её жизненной энергии исчезло. Не смотря на это, она смогла прожить еще пятьдесят тысяч лет, однако в какой-то момент все еще молодая девушка постарела и умерла от старости. И никто не смог ничего сделать. Вообще. Вся её жизнь, словно вода, утекала сквозь пальцы.
Вспоминая все, что было в клане, молодой демон открыл один кувшин вина, второй, не глядя, бросил Цин Вэньцзи, а затем сделал большой глоток. Цзы Линь сбежал. От деда, от клана, от континента демонов. Трусливо сбежал, побоявшись остаться еще хоть на секунду. Здесь же, во внешнем кольце континента богов, он оказался волей случая. От скуки понаблюдав за Цин Вэньцзи, решил что парнишка сможет его понять и подошел.
Цин Вэньцзи же, поймав кувшин вина, изумленно посмотрел на Цзы Линя. Сам бы он никогда и никому не признался бы, однако этот демон отчего-то вызвал у него симпатию. Отчего-то, глядя сейчас на него, раз за разом прикладывающемуся к вину, Цин Вэньцзи подумал, что Цзы Линю куда хуже, чем ему. И таким образом отложил свои мысли об убийстве всех и вся.
Посмотрев на свой кувшин, юноша молча отхлебнул из него. Горло тут же обожгло, внутри потеплело. И, сам того не замечая, он начал говорить:
— Около шести лет назад глава моей секты потребовал привести ему статысячелетнего духовного зверя. Я нашел её, но уже второй год состою в одной с ней секте, а желание привести её главе сменилось на стремление уничтожить всё, что может хоть на грамм повлиять на её благополучие и улыбку.
Он все говорил и говорил, совершенно забыв о том, что даже не представился. Говорил о слухах, распускаемых кем-то о Тинг, о старейшинах с их правилами, которые только им и нужны, если вообще нужны, о Лэй До, отправившем его сюда, и Цзи Лане, желание убить которого постепенно начинало казаться ему священной миссией.
Цзы Линь слушал, не перебивая. Ему казались причины стремлений этого человека незначительными и надуманными, но он вспоминал свою мать и понимал, что сейчас готов был на всё то, о чем говорил Цин Вэньцзи, лишь бы она просто улыбнулась.
— Вчера была годовщина смерти моей матери, — внезапно сказал Цзы Линь, с грустью смотря на пустой уже кувшин. Недолго думая, Цин Вэньцзи перелил ему половину оставшегося в его. Кинув на собеседника благодарный взгляд, молодой демон глотнул еще вина и продолжил, — Её убили за пределами клана. Причем кто-то из своих.
Демон замолчал. В его голосе было так много горечи, и в то же время неприкрытое отвращение и презрение к соклановцам.
— Мне тогда не было и десяти. И каждый год эти… праздновали её смерть. Они радовались, что она была убита. Радовались, что от тела не осталось ничего. Радовались, что её праха не будет в храме предков.
Ещё один большой глоток.
— И поэтому я сбежал. Побоявшись в очередной раз увидеть радостное застолье. Дед в этот месяц по обыкновению уходит в затвор, так что меня даже никто не задержал.
Наступило недолгое молчание.
— Я не знаю своих родителей, — наконец заговорил Цин Вэньцзи, — Когда спрашивал о них у бабушки, всегда получал задумчивый взгляд, в глубине которого была заметна жалость. Иногда мне даже казалось, что за этой жалостью скрывается ненависть. А это значит лишь одно. Мои родители умерли по моей вине. Однако какая вина, если я в тот день только родился…
Снова молчание.
— У тебя есть человек, который тобой дорожит, — негромко сказал Цзы Линь, вновь допив вино, — И ты тоже ей дорожишь. И ты, если что, сможешь её защитить, следует только сильнее стать. А мне уже… и дорожить некем.
Цин Вэньцзи отдал молодому демону почти пустой кувшин и уставился в небо. Цзы Линь был прав. Ему, по крайней мере, есть, кем дорожить.
Эта мысль сверкнула ярко-ярко, заслоняя собой все безрадостные думы. Сразу же захотелось вернуться в свою комнату в гостинице, извиниться за побег, а потом как можно быстрее выполнить поручение секты и вернуться обратно. Вместе с Тинг.
— Собрат даос Цзы, — вскочив с места, торопливо произнес юноша, сомкнув руки в знак благодарности, — Спасибо за беседу и за то, что составил компанию. Надеюсь, ещё свидимся!
Последнюю фразу, он выкрикнул уже на бегу.
Цзы Линь какое-то время смотрел ему вслед, а потом залпом допил все вино и, отбросив кувшин подальше, откинулся на спину.
— Выходит, я был прав, сбежав именно сюда… — на губах его показалась несмелая улыбка, — Думаю, будет правильно, если вступлю в союз Забытой Жизни. И подожду его там.
***
Тинг раз за разом прочесывала город божественным сознанием и все больше нервничала. Цин Вэньцзи скрыл свою ауру. Причем настолько хорошо, что даже она, чья культивация намного превышает его, не смогла уловить и её тени.
Она уже была готова вновь воззвать к Цзи Ланю, её беспокойство было настолько сильным, что у птицы подрагивали руки. Уже прошло не меньше часа, а о Цин Вэньцзи не было ни слуху ни духу. Даже люди, которых она в отчаянии пыталась расспрашивать, ничего о нем не знали.
Однако в тот самый момент, когда Тинг хотела раздавить очередную табличку, чтобы вызвать восьмого старейшину, невдалеке сверкнула знакомая аура. Девушка сама не заметила, как оказалась прямо напротив Цин Вэньцзи, который от неожиданности широко распахнул темные, практически черные глаза.
Отступив на пол шага, Тинг окинула юношу внимательным взглядом и, не заметив каких-либо повреждений, успокоилась.
— Зачем? — просто спросила она, не ожидая ответа. В конце концов, Цин Вэньцзи не обязан отчитываться о своих действиях и мотивах. По крайней мере, пока не нарушил правила секты.
И юноша промолчал. Однако не из-за того, что не хотел говорить, а из-за того, что не знал, что именно. Сбежал из-за страха перед Цзи Ланем? Это даже не правда! Но он никак не мог сказать, что сбежал из-за того, что боялся при ней набросится на восьмого старейшину, чтобы попытаться убить. Именно попытаться, ведь шансов не было вообще.
Так и не сумев придумать достойной причины, Цин Вэньцзи склонил голову, признавая ошибку. Да, это была именно ошибка. Ему нужно научиться контролировать не только свои мысли и выражение лица, но и действия. Он должен научиться играть роль лучше любого актера. Чтобы никто не смог его раскусить и уличить во лжи.
Тинг тихо вздохнула. Как бы она не смотрела на этого ребенка,
