В большом доме, окруженном маленьким садом, прошло их с Энтери детство, там они жили с матерью. Отец их, Терии Вайлертин, был Владыкой Владык и управлял приморским городом Лонкара, мать любила Истаил, но согласилась на брак с отцом, когда Нории получил Ключ и Белый Город в придачу. «Не хочу, чтобы ты оглядывался на меня», — сказала мудрая Амеири на прощание. Но во дворце ее всегда ждали личные покои, и Нории любил, когда мать прилетала к ним с братом. Драконы вообще привязаны к матерям.
— Конечно, — легко ответил Владыка. Ему вообще сейчас было как-то легко и весело. Вытер лицо, поднял глаза на Энтери. — Ждешь?
— Дни считаю, — серьезно ответил тот.
— Энти-эн, — подошедший Чет хлопнул дракона по плечу, повернулся к Нории. — Владыка, — тон был почти издевательским, — скажи мне, неразумному, почему твоя женщина ушла, а ты еще здесь?
— Она испугана, Четери, — спокойно пояснил хозяин Белого Города. Энтери поднял брови, знакомо-вопросительно наклонил голову — в этом они с братом были похожи. — Ей нужно успокоиться.
Воин-дракон раздраженно поднял глаза к небу.
— Нори, поверь мне, все, что этой женщине было нужно — чтобы ты догнал ее, нагнул, задрал юбку и вспахал, наконец, это дикое поле со всей самоотдачей. Ее жар даже я прочувствовал. Охладил бы, успокоил, заодно и Пески бы зацвели. Боги с ней, с свадьбой, половина Песков лучше, чем голая пустыня.
Нории поморщился — Чет, как всегда, не выбирал выражения.
— Или Истаил разнесло бы в пыль и пепел, — возразил Владыка, криво улыбнувшись. Резковатые слова Четери звучали эхом его собственных желаний.
— Это уж как постарался бы, — ухмыльнулся Чет. — Владыка, — добавил он уже серьезно, — прости меня. Женщина мне нравится, она тебя достойна. Но взять эту крепость измором — нет и еще раз нет. Только стремительной атакой, и риск тут неизбежен.
— Я точно много пропустил, — медленно проговорил Энтери, внимательно глядя на старшего. Нории отрицательно покачал головой. «Потом, брат».
— А ты, Энти, — резко переключился воин-дракон, — не хочешь размяться? До первой крови, а?
Младший улыбнулся и глаза его сверкнули.
— Кто же откажется от боя с тобой, Мастер?
«… Я от нечего делать занялась образованием местных женщин. До сих пор не могу привыкнуть к специфичности местных обычаев. У похитившего меня дракона есть гарем, представляете? Женщины в нем относительно свободны, и к ним в городе относятся с уважением и восхищением. Это, скорее, какое-то статусное подразделение, как почетный караул или личная гвардия, только занимаются они не охраной. Девушки в гареме довольно милы и наивны, но при этом любознательны и болтливы. Мне, как ни странно, интересно общаться с ними, довольно забавно наблюдать столкновение культур. Очень не хватает учебников, простых букварей, письменных принадлежностей, да много чего. Не знаю, возможно ли передать с драконом груз, поинтересуюсь этим вопросом…»
Ани спокойно дописала последнюю строку, допила чай и пошла в гарем — учить и общаться.
Девушки были чрезвычайно возбуждены. Гомон и смех принцесса услышала еще в коридоре, а уж когда открыла двери — будто на рынок перенеслась. Нани-шар сидели за столами, на столах, сбились в группки в проходах и щебетали, обсуждая волнующее утреннее зрелище. Но увидели учительницу — и стали разбегаться по «партам», усаживаться, гомон потихоньку замолкал, но все были раскрасневшиеся, губы подрагивали, и Ангелина поняла, что пока урока не случится — не смогут воспринимать, пока не выговорятся. И точно, молчание долго не продлилось, одна из сидящих поблизости не выдержала-таки:
— Госпожа Ангелина, а вам понравился бой?
И тут же многоголосое:
— Они очень красивы, правда?
— Господин Четери — лучший, лучший!
— Не говори так, ты видела, как сражался Владыка?
— А почему вы ушли?
— А у вас мужчины так умеют?
— Я бы тоже хотела так уметь…
— Ха, да ты себе ноги отрубишь с первым же взмахом!
— Какие же они красивые…
— Да эти клинки, наверное, не поднять…
— Ну хоть потрогать можно было бы попросить…
— А драконицы злые какие-то…
— Тише! Вдруг услышат, глупая!
И Зара, весомо и громко:
— Дайте госпоже ответить!!!
Молчание и просто-таки осязаемое любопытство. Вдруг резко бросился в глаза смешной и очевиднейший контраст — арки и резьба на стенах столовой, восточная пышность, разодетые девушки — и она, по глупости своей пытающаяся принести в этот мир свое видение, рассадить их за парты, сделать вид, что они — те же дети, ученики.
— Я не поклонница подобных зрелищ, — сказала она, видя, как сменяется восторг на лицах смущением, недоверием и разочарованием, — да и пришла я поздно. Но то, что я видела, мне понравилось. Очень быстро и красиво. В Рудлоге я с подобной техникой не встречалась.
— А драконы? — как-то несмело спросила зачинщица допроса. — Красивые?
— Красивые, — улыбнулась Ангелина.
— А Владыка красивый? — лукаво спросили откуда-то с задних рядов.
— Как и остальные, — сухо ответила принцесса. — Сильные мужчины не бывают некрасивыми.
— А он сильный, да?
— И добрый. Бывают сильные и злые, — печально добавила еще одна.
— И щедрый, — похвасталась другая, кажется, Казина. — Нам с Маризой и Зарой такие украшения сегодня подарил! Ни у кого таких нет, госпожа!
— Щедрый, — медленно подтвердила принцесса, глядя, как виновато опускает глаза Зара.
— Болтушка ты, — рассердилась девушка, сидевшая рядом с счастливой обладательницей украшений.
— Но ведь госпожа сказала, что не сердится, если Владыка берет женщин, — растерянно проговорила Казина и все вдруг испуганно замолчали и посмотрели на молчащую учительницу. Кто-то судорожно всхлипнул, и выражения на лицах были такие, будто они видят что-то страшное и готовы броситься врассыпную.
— Мне все равно.
«Ты такая горячая… такая яркая… девочка».
Проклятый дракон.
— Все равно, девушки, — добавила она успокаивающе. Кончики пальцев покалывало, пять десятков пар глаз смотрели с недоверием и страхом, поэтому пришлось улыбнуться. — Я же говорила. Ничего не поменялось.
Нани-шар молчали.
— Давайте заниматься, — решила она и отвернулась к доске — написать слоги. И только после того, как Ангелина отвернулась, за спиной ее наконец-то отмерли и зашуршали бумагой.
Оказывается, испуг очень способствует внимательности и усвояемости материала. Как бы то ни было, девушки аккуратно перерисовывали буквы и слоги, по очереди читали слова, которые принцесса писала на доске, и честно отсидели не час, а все два, не смея пожаловаться — Ангелина поняла, что увлеклась, когда кончилась ее мраморная «доска» — а ведь обычно она и половины не исписывала.
