Имена были выбраны со значением. Осангар и арата? называли некогда кинжалы для правой и левой руки, поединки на которых были одно время в ходу. Происходили они в том длинном здании… Да, начиная с того дня, как проделали Скважину, и до подлинного начала Войны Силы. Воспоминания его были обрывочны — слишком многое исчезло и за долгий его сон, и за короткий, но это он помнил. Впрочем, мода на такие поединки быстро прошла, ибо, как правило, в них гибли оба противника. Клинки кинжалов смазывались смертельным, медленно действующим ядом.
В зеркале зарябило, и он обернулся, хотя не слишком поспешно. Он уже вспомнил, кто он таков, а значит, об этом следовало помнить и другим. Дверей по-прежнему не было, однако теперь в комнате оказался Мурддраал. В этом не было бы ничего необычного, если бы не рост Получеловека. Такого высокого Мурддраала Осан'гар еще никогда не видел. Он не спешил, давая Получеловеку время признать его, а потому, когда он открыл наконец рот, первой отрывисто заговорила Аран'гар:
— Что это такое? Почему меня поместили в это тело? Почему? — Последние слова звучали почти как вопль.
Не знай Осан'гар о неспособности Мурддраалов улыбаться, он бы, пожалуй, подумал, что бескровные губы Получеловека искривились в ухмылке. Даже троллоки обладали чувством юмора, хотя и извращенным. Но не Мурддраалы.
— Вам дали лучшие тела, какие удалось раздобыть в Пограничных Землях. — Голос Получеловека звучал как шелест гадюки, ползущей в сухой траве. — Прекрасные тела, сильные, здоровые. И уж это всяко не худший вариант.
Все сказанное Получеловеком соответствовало действительности. Тело у Осан'гара и впрямь было хоть куда, в самый раз для танцовщика-д диен в прежние времена: гладкое, крепкое. Матовое лицо с зелеными глазами, обрамленное блестящими черными волосами. И уж всяко это было предпочтительнее худшего варианта.
Однако Аран'гар, по-видимому, воспринимала все иначе. Ее прекрасное лицо исказилось от ярости. В таком состоянии она могла выкинуть что угодно, и Осан'гар, не раздумывая, потянулся к саидин. Конечно, направлять Силу здесь опасно, но никак не опаснее, чем позволить ей совершить нечто непоправимое. Он потянулся — и ничего не ощутил. Даже щита, что ограждал бы его от Источника, — он бы почувствовал щит и знал, как обойти или пробить этот барьер, требовалось лишь время, если щит не чересчур крепок. Но это могло означать, что его отъединили. Осан'гар остолбенел от ужаса.
Аран'гар, скорее всего, сделала такое же открытие, но повела себя иначе. Она с пронзительным криком бросилась на Мурддраала, словно кошка, пытаясь вцепиться в безглазое лицо.
Конечно же. от подобной выходки не было никакого толку. Даже не изменив позы. Получеловек схватил ее за горло и поднял в воздух. Крик перешел в хриплое бульканье, Аран'гар обеими руками вцепилась в запястье Получеловека, тщетно стараясь ослабить хватку. Держа извивающуюся женщину на весу, Мурддраал повернулся к Осан'гару:
— Ты не отъединен. Но направлять Силу не будешь, пока тебе не позволят. И никто из вас не сможет повредить мне. Я — Шайдар Харан.
Осан'гар попытался сглотнуть, но во рту у него пересохло. Безусловно, Мурддраал не имел отношения к случившемуся. Некоторыми возможностями Мурддраалы обладают, но уж несомненно не такими. Однако этот Получеловек явно знал, в чем дело. Осан'гар никогда не любил Мурддраалов. Он помогал создавать троллоков и гордился своими знаниями, позволявшими смешивать животную и человеческую природу. Но Мурддраалы — другое дело. Они всегда внушали ему некоторое беспокойство.
Между тем Шайдар Харан вновь обернулся к задыхающейся в его хватке женщине.
— Ты привыкнешь, — прошелестел он. — Тело подбирается под душу, а разум — под тело. Ты уже привыкаешь. Скоро тебе будет казаться, что оно от рождения твое. Хотя, если хочешь, можешь отказаться. Тогда твое место займет кто-то другой, а тебя, в этаком состоянии, отдадут моим… собратьям. — Тонкие губы Мурддраала вновь слегка дрогнули. — Они истосковались по забавам. В Пограничье последнее время недостает развлечений.
— Она ведь не может ответить, — вмешался Осан'гар. — Ты задушишь ее. Разве ты не знаешь, кто мы такие? Отпусти ее немедленно! Делай, что тебе сказано!
Эта тварь обязана повиноваться одному из Избранных. Однако Мурддраал довольно долго вглядывался в потемневшее лицо Аран'гар и только потом ослабил хватку.
— Я повинуюсь лишь Великому Повелителю. Только ему и никому больше. — Женщина продолжала висеть, пытаясь набрать в грудь воздуха. — А ты? Покоришься воле Великого Повелителя?
— Да… да… — хрипло выдохнула она, и лишь тогда Шайдар Харан отпустил ее.
Женщина качнулась, растирая горло. Осан'гар двинулся было к ней, но она резко отпрянула, сверкнув глазами, и даже показала ему кулак. Ну что ж, он не собирался с ней ссориться. Зачем, если все обстоит совсем неплохо. Прекрасное новое тело и возможность повеселиться. Он всегда гордился своим чувством юмора, а она вела себя забавно.
— Неужто вы не испытываете благодарности? — спросил Мурддраал. — Вы были мертвы, а теперь вернулись к жизни. Подумайте хотя бы о Равине, чья душа оказалась за гранью спасения, за пределами времени. у вас есть возможность снова послужить Великому Повелителю и заслужить его прощение за свои ошибки.
Осан'гар поспешно заверил Мурддраала в своей безграничной благодарности и преданности Великому Повелителю. Выходит, Равин умер, размышлял он. Что же с ним случилось? Впрочем, это не так уж важно. Чем меньше останется Избранных, тем больше величия и власти обретет каждый из них после освобождения Великого Повелителя. Ради этого Осан'гар готов забыть о низкой природе Мурддраала, который, как и троллоки, мог быть его собственным творением. К тому же он слишком хорошо помнил, что такое смерть, и готов был пресмыкаться перед червем, лишь бы не испытать этого снова. И Аран'гар тоже, несмотря на всю ее ярость.
— Пора вам вернуться в мир и вновь послужить Великому Повелителю, — заявил Шайдар Харан. — О том, что вы живы, неведомо никому, кроме него и меня. Если вы преуспеете, то будете жить вечно и возвыситесь над прочими, но если вновь допустите оплошность… Но вы ведь ее не допустите, не правда ли?
И Получеловек улыбнулся. Действительно улыбнулся — но так могла бы улыбнуться сама смерть.
Вращается Колесо Времени, и Эпохи приходят и уходят, оставляя воспоминания, которые становятся легендами. Легенды превращаются в мифы, но даже мифы оказываются давно забытыми к тому дню, когда породившая их Эпоха возвращается вновь. В Эпоху, которую некоторые называли Третьей, Эпоху давно минувшую, ту, которой еще предстоит настать, над покрытыми жухлой буроватой порослью холмами Кайриэна поднялся ветер. Он не был началом, ибо нет ни начала, ни конца в обращении Колеса Времени. Но чему-то он положил начало.
