Запуск ц-привода был произведён с полуторачасовым опозданием. И хотя к тому времени Конте окончательно убедился, что никакой бомбы — ядерной или обычной — на борту нет, всё же в момент включения генератора он невольно задержал дыхание. Лишь когда корабль успешно перешёл в овердрайв и стал подниматься на высшие уровни «ц», попутно набирая всё большую скорость, Конте позволил себе немного расслабиться.
«Одна опасность миновала, — отстранённо думал он, наблюдая за чёткими, уверенными действиями первого пилота. — Теперь остаётся обычная бомба с часовым механизмом. Вот она может рвануть когда угодно — сегодня, завтра, послезавтра... Н-да, весёленький будет перелёт!»
Глава 6
Игорь Поляков, адвокат
Свою новую рабочую неделю я начал с визита в контору. На десять утра у меня была назначена встреча с одним важным клиентом, который счёл бы себя оскорблённым, если бы я поручил встретиться с ним кому-то другому. Все остальные текущие дела (благо сейчас их было немного) я решил передать в ведение младших компаньонов, коими являлись мои двоюродные брат и сестра по отцовской линии, Павел и Агнешка.
Наша юридическая фирма, с момента её основания в начале прошлого века, была чисто семейным предприятием. После смерти отца (он утонул, купаясь в штормящем море, когда я ещё учился в школе) фирму возглавил его младший брат Андрей. За годы своего руководства он только на то и сподобился, что сумел удержать её на грани банкротства и сохранить часть прежней клиентуры. Когда я закончил университет и получил диплом юриста, дела нашей фирмы шли из рук вон плохо. Не знаю, то ли мне просто везло, то ли я действительно такой хороший адвокат, как обо мне говорят, но всего за пару лет мне удалось полностью восстановить пошатнувшийся было престиж фирмы. Дядя Андрей ещё какое-то время занимал кресло старшего партнёра, но впоследствии уступил его мне, а сам ушёл на пенсию, разделив свою долю между сыном и дочерью. Так мы втроём и работали.
Павел и Агнешка очень обрадовались, когда я сообщил, что с сего дня полностью переключаюсь на дело Алёны Габровой, уступая все прочие им. Они всегда считали меня чокнутым трудоголиком и жадиной, который отнимает у них кусок хлеба, загребая под себя всех мало-мальски перспективных клиентов. Теперь же я твёрдо решил, что, заполучив денежки Конноли, стану работать в два-три раза меньше и предоставлю кузине с кузеном большую свободу действий. В отличие от их отца, они мне нравились, особенно Агнешка — у неё была светлая голова.
Явившись в без четверти десять в контору, я узнал от секретарши, что важный клиент, о котором я упоминал выше, в назначенный час не придёт. Оказывается, вчера вечером, во время хоккейного матча у него прихватило сердце — благо «Консулы» выиграли, поэтому инфаркта не случилось. Тем не менее доктор приписал ему в ближайшие несколько дней воздержаться от любых дел, и он предложил перенести встречу на конец недели.
Я задержался ещё на полчаса, чтобы просмотреть скопившуюся за выходные корреспонденцию, подписать чеки и дать несколько поручений сотрудникам. Потом мы с Павлом вкратце обсудили вчерашнюю игру и сошлись во мнении, что если наши сохранят нынешнюю форму, то обязательно выиграют Кубок. Выпив за будущие победы по стакану сока, мы попрощались до завтра, и я на своём флайере полетел в Ванкувер...
То есть, конечно, в Нью-Ванкувер — но зачастую мы опускаем приставки «нью», «новый» и «новая» во всех географических названиях нашей планеты. Ведь в самом деле, очень трудно спутать два Ванкувера, два Монреаля или два Торонто, находящиеся на расстоянии одиннадцати тысяч парсек друг от друга. Когда-то давно мы были колонией земного государства Канада, и хотя с тех пор много воды утекло, напоминания о нашем прежнем статусе встречаются буквально на каждом шагу. Это и целый ряд топонимов — от доброй сотни городов и местечек до реки Оттавы, Гудзонова моря и континента Лабрадор; и денежная единица — доллар; и национальный флаг с кленовым листом; и британская правовая система, во многом основанная на силе судебных прецедентов; и повальное увлечение хоккеем — говорят, что в этом мы переплюнули даже самих канадцев.
Дамогран был открыт довольно давно, ещё на заре Эпохи Освоения, но, несмотря на то, что он изначально был приспособлен к жизни человека и обладал ровным, мягким климатом, его заселение на первых порах шло очень вяло. Тому было целых две причины: во-первых, Дамогран находился очень далеко от Земли, он и сейчас-то считается фронтиром, а по тем временам это вообще было у чёрта на куличках; а во-вторых, канадцы, как и граждане других благополучных стран, не горели желанием массово покидать матушку-Землю, предпочитая сомнительной романтике пионерства сытую и спокойную жизнь у себя дома. Вместе с тем планета была слишком хороша, чтобы вовсе отказываться от её колонизации, тем более что демографы предсказывали резкий всплеск рождаемости в Канаде — а на этот случай, во избежание сильных социальных потрясений, было бы неплохо иметь резервное жизненное пространство. Бесспорным минусом Дамограна, как кандидата на такую роль, была его удалённость от Земли, но столь же бесспорным плюсом — отсутствие необходимости в терраформировании, которое «съедало» львиную долю бюджета большинства колонизуемых планет. Дамогран мог быстро перейти на полное самообеспечение, и это в итоге предрешило выбор правительства Канады в его пользу.
Около ста восьмидесяти тысяч канадцев вызвались стать колонистами, но этого оказалось мало. Для обустройства планеты и создания на ней стабильного общества, способного впоследствии безболезненно принимать по несколько миллионов переселенцев в год, требовалось как минимум полтора-два миллиона человек, готовых снести все тяготы и неустроенность переходного периода.
После затяжных и бурных дебатов канадский парламент решил привлечь к освоению Дамограна не латиноамериканцев, африканцев или азиатов, как это делали США, Великобритания, Франция и Германия, а граждан стран Восточной Европы и России, которые были ближе им и культурно, и этнически — ведь в жилах канадцев текло немало славянской крови. В то время как на Западе ощущалась хроническая нехватка первопроходцев, на востоке европейского континента количество желающих поискать счастья за пределами Земли значительно превосходило колонизационные возможности стран региона. Вместе с тем уровень жизни восточных европейцев был достаточно высок, чтобы их могли привлечь те кабальные условия, на которые с радостью соглашались выходцы из стран третьего мира. Поэтому в ответ на весьма заманчивое предложение канадского правительства отозвалось свыше десяти миллионов добровольцев; из их числа были отобраны три с половиной миллиона и в течение двух лет доставлены на нашу планету.
