Государыня послушалась, взяла за руку Танского монаха и прошла с ним в тронный зал Золотых колокольчиков. Тут она, не мешкая, предложила Сюань-цзану занять место на своем троне.
– Сейчас это невозможно, – воскликнул Танский монах. – Ведь твоя старшая советница сказала, что завтра, когда солнце пересечет полуденную линию, только тогда я осмелюсь занять это высокое место и принять звание верховного правителя. А сегодня тебе надлежит как полновластной государыне поставить государственную печать на проходном свидетельстве.
Государыня и на этот раз послушалась. Она взошла на трон, придвинула к нему золоченый стул и попросила Танского монаха сесть. После этого она велела позвать его учеников. Когда они явились, Великий Мудрец Сунь У-кун велел Ша-сэну развязать узел и достать свидетельство. Затем он взял его и обеими руками почтительно вручил государыне. Та внимательно прочла все, что там было написано, и осмотрела все девять печатей великого Танского императора, под которыми стояли еще печати разных царств: Баосянго, Уцзиго и царства Цзюйчи.
Тщательно осмотрев проходное свидетельство, государыня рассмеялась и своим нежным голоском спросила:
– Выходит, что ты, брат Танского императора, носишь еще и другую фамилию – Чэнь? Как же так?
Танский монах разъяснил ей:
– В миру моя фамилия Чэнь, а монашеское имя Сюань-цзан. Великий и милосердный император Танского государства удостоил меня высокой чести, назвав меня своим младшим братом, и позволил мне носить фамилию Тан.
– А почему в проходном свидетельстве не значатся твои спутники – ученики? – спросила государыня.
Сюань-цзан отвечал и на этот вопрос:
– А это потому, что они не являются уроженцами Танского государства.
– Почему же они, в таком случае, последовали за тобой? – полюбопытствовала государыня.
– Мой старший ученик, – стал объяснять Сюань-цзан, – родом из страны Аолайго, расположенной на материке Дуншэньчжоу; второй ученик из селения Усы – на материке Синюхэчжоу, а третий – из Люшахэ. Все они в прошлом провинились перед небом, и бодисатва Гуаньинь, проживающая у Южного моря, приняла их обет и сняла с них кару, при условии, что они будут сопровождать и охранять меня в моем путешествии на Запад за священными книгами. Как видите, они стали моими учениками уже в дороге. Вот почему их не занесли в проходное свидетельство.
– Хочешь, я занесу их? – спросила государыня.
– Пожалуйста, – отвечал Танский монах. – Как тебе угодно.
Государыня велела немедленно принести писчую кисть и ароматную тушь, густо растерла ее, жирно обмакнула кисть и на оборотной стороне свидетельства собственноручно написала монашеские имена трех спутников Сюань-цзана: Сунь У-кун, Чжу У-нэн, Ша У-цзин; затем она достала государственную печать и поставила ее где следовало. Наконец она расписалась и передала проходное свидетельство Сунь У-куну. Сунь У-кун принял бумагу и отдал ее Ша-сэну, чтобы он спрятал ее. Государыня велела принести поднос с золотом и серебром, взяла его в руки, сошла с трона и хотела отдать Сунь У-куну.
– Возьмите пока эту мелочь, – сказала она, – на до – рожные расходы, чтобы скорее добраться до Запада. А когда будете возвращаться со священными книгами, я щедро вознагражу вас.
Однако Сунь У-кун не принял денег и сказал:
– Мы покинули суетный мир, и теперь нам не нужны ни золото, ни серебро. В пути мы собираем подаяние и тем кормимся.
Тогда государыня велела принести десять кусков парчи и снова обратилась к Сунь У-куну:
– Вы так стремились поскорее отправиться в путь, что я не успела даже сшить для вас одежду. Возьмите с собой хоть эту ткань. Может быть, в пути вы сошьете себе какое-нибудь платье, чтобы защититься от холода.
– Мы не миряне, – отвечал Сунь У-кун, – и нам нельзя носить парчовые одежды. А по дороге всегда найдется рубище, чтобы прикрыть бренное тело.
Убедившись в том, что и этот дар не будет принят, государыня велела принести три меры чистого риса.
– Тогда возьмите с собой крупы, – молвила она, – будете варить кашу.
Услышав про еду, Чжу Ба-цзе не вытерпел и сразу же засунул этот дар в узел.
– Брат, – поддел его Сунь У-кун. – Ты все жаловался, что поклажа чересчур тяжела, как же хватит у тебя сил тащить еще и рис?
Чжу Ба-цзе рассмеялся:
– Что ты понимаешь, – говорил он сквозь смех, – ведь рис тем и хорош, что каждый день расходуется. Если же сразу все съесть, тогда и дух вон.
Затем все трое мгновенно сложили руки и совершили поклоны в благодарность за оказанную милость. Наконец Танский монах обратился к государыне:
– Осмелюсь потревожить тебя еще одной просьбой, – сказал он умоляющим тоном, – проводи вместе со мной моих учеников за городскую заставу, там я скажу им напутственное слово, чтобы они с честью выполнили свой долг. А когда вернемся во дворец, будем наслаждаться вечным счастьем. Мы станем жить с тобой счастливо и мирно, не зная ни забот, ни тревог, словно птицы Люань и Фын.
Государыня, ничего не подозревая, велела тотчас же приготовить выезд и, крепко прижимаясь к Танскому монаху, села с ним вместе в колесницу, которая повезла их к западной заставе города. Улицы были политы чистой водой, воздух напоен ароматом благовоний. Толпы народа вышли на улицу, чтобы увидеть поезд государыни, послушать замечательный звон колокольчиков, и поглядеть на Танского монаха – избранника государыни.
Здесь не было ни одного мужчины, только женщины – напомаженные, напудренные, с высокими прическами.
Вскоре поезд выехал из ворот города и оказался за западной заставой.
Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн встретили приближение колесницы радостными возгласами:
– О великодушная государыня, – кричали они, – не провожай нас дальше. Распрощаемся здесь.
Танский монах медленно сошел с колесницы, молитвенно сложил руки и с поклоном обратился к государыне:
– Прошу тебя, вернись во дворец и позволь мне, бедному монаху, отправиться на Запад за священными книгами.
От этих слов государыня даже в лице изменилась. Она схватила Танского монаха за руку и вскричала:
– Мой дорогой! Ведь я обещала отдать тебе все мое состояние, только бы ты стал моим мужем. Завтра тебе предстоит занять престол и принять титул государя, я же передам тебе бразды правления и буду только твоей женой – государыней. Ведь мы пировали по этому случаю. Как же можно так неожиданно нарушить свое слово!
Чжу Ба-цзе слушал, слушал и разозлился. Он начал поворачивать то в одну, то в другую сторону свое свиное рыло и захлопал своими огромными ушами.
– Да понимаешь ли ты, что мы честные монахи? – заорал он, кинувшись к колеснице. – Неужели мы станем осквернять свое тело и жениться на такой размалеванной и напомаженной, как ты? Отпусти моего наставника и не приставай к нему!
