Нет, не ослабела! Он рубил и колол, чувствуя, как немеет под градом ударов левое плечо.
Потом яростная симфония битвы, которую выбивали клинки на его щите, неожиданно смолкла, и безносые морды, жуткие пародии на человечьи лица, вдруг перестали маячить перед самыми глазами; теперь монстры отступали, откатывались назад, раздавались перед ним. Но он еще мог дотянуться до них своим магическим клинком, хранившим священный жар таллахского огня! Он мог проткнуть любое из этих чудищ — в горло, в глаз, в живот, в сердце — если у них было сердце! И он бил и бил, слыша сквозь звон и грохот крики Ханка, своего джарата: — «Лиддана! Прикрой его слева! Лиддана!»
Внезапно он понял, что находится на острие боевого клина, что сзади подпирают и защищают его десятки воинов, что они идут за ним, шаг за шагом оттесняя врага к зыбкой границе Римпады. И тогда, сквозь застилавшее разум бешенство берсерка, прорвалась мысль — вот место, воистину достойное его! Он снова вел бойцов в атаку — пусть не тысячи, не сотни, но то был праведный и святой бой, Ханкамар Киттала, рирдот, прикрывал его справа, слева вздымалась тяжкая секира Лидданы, светловолосого лона, за спиной высвистывали смертельную песнь мечи, кирки и топоры Арколы Байя. И все они — люди, хвала богам! — бились с нелюдью, с проклятыми тварями, защищая свои корабли, свои дома и свой город. Как и положено солдатам и воинам в мире сем.
Сарпата, крупнейший из халласких городов, была не только главным торговым центром на западном побережье, но и фактически столицей страны. Из долгих бесед с Ханком и целителем Ирнотом странник уяснил, что Халла являлась союзом больших купеческих городов наподобие немецкой Ганзы; ее поселения считались независимыми, но всюду действовали одинаковые законы. Единой была и денежная система, и подати, которые следовало платить в городскую казну, и сроки отработки повинностей на строительстве дорог, защитных стен и башен. Каждым городом правил совет из купцов, наиболее уважаемых ремесленников и земледельцев, избираемый общим собранием; но, как водится, тон там задавали самые богатые из местных магистратов. Впрочем, такой порядок, напоминавший земные демократические институты, существовал на Таргале далеко не всюду: Зарт, к примеру, был наследственной монархией, а Рирдо — непрочной федерацией княжеств и городов с олигархической формой правления.
История Сарпаты, как утверждал Ирнот, насчитывала не меньше двух тысячелетий, и ни разу за все это время карварам не удавалось проникнуть в город. Изучив с палубы «0рни» его окрестности, Блейд признал, что древние строители выбрали весьма подходящее место. Главными его преимуществами являлись скалистые и труднодоступные берега, рассеченные бухтой; восточная часть этого похожего на восьмерку эстуария глубоко вдавалась в сушу, западную же, обращенную к Римпаде, защищали два серпообразных мыса. Северный и Южный. Словно два изогнутых базальтовых вала, они тянулись в бирюзовый туман Нижнего Мира на полторы мили, охватывая внешнюю часть сарпатского залива глухой стеной. Их оконечности были укреплены; там стояли два больших квадратных форта, сложенных из каменных блоков, с башнями по углам.
К каждому укреплению вдоль мыса вела дорога, кое-где нырявшая в тоннели, прорубленные в скалах, или проходившая по железным мостикам над расселинами; пока эти два тракта оставались в руках защитников, по ним всегда можно было перебросить подмогу. Горловина внешнего эстуария имела в ширину полмили, и это пространство отлично простреливалось из арбалетов со стен фортов. На них стояли и дальнобойные баллисты, из коих не составляло труда метнуть двухсотфунтовый камень в любую точку бухты — например, в спину тем, кто желал бы незваным вломиться во внутреннюю гавань. Ее отгораживала стена с огромными массивными вратами из позеленевшей бронзы, за которыми начинался проход, где с трудом разошлись бы два корабля. По обеим сторонам этого гигантского сооружения высились каменные башни, за ними начинались собственно стены — с зубчатым парапетом и многочисленными донжонами, протянувшиеся до прибрежных утесов. Их базальтовые столбы и пирамиды слагали оба мыса. Северный и Южный, и шли вдоль границы бирюзового тумана на много миль. В них не было ни расселин, ни трещин, ни шхерных проходов, через которые можно было бы проникнуть на берег; любой подобный разлом тщательно закладывали камнем, дабы сохранить неприступный естественный барьер, защищавший сарпатскую равнину от нашествий.
Сам город, не имевший стен, располагался широким полумесяцем по краю внутренней бухты. Фактически, чтобы прорваться к нему со стороны Римпады, надо было преодолеть бронзовые врата и мощные укрепления по обе их стороны — немыслимое дело, пока форты на мысах могли обстреливать атакующих из арбалетов и катапульт. С равнины же Сарпата была совершенно беззащитной: любое войско, высадившееся на берега Халлы в двадцати-тридцати милях южнее или севернее города, после однодневного марша оказалось бы на городских улицах и площадях. Войско людей, но не карваров! Им, к счастью, подобный переход был не под силу.
Таким образом Сарпата, привольно раскинувшись на плодородной равнине, мирно нежилась под жарким солнцем, прикрытая с берега двумя своими несокрушимыми валами — природным и искусственным, отгородившим восточную половинку бухты-восьмерки. Эту внутреннюю гавань, имевшую форму почти идеального круга, обрамляла широкая набережная с пирсами, огромными складами, гостиницами, тавернами и кабачками, посередине ее, как раз напротив бронзовых врат, отходила главная городская магистраль, делившая Сарпату пополам, на южный и северный районы. Она вела к просторной площади и к ратуше, и сейчас по ней в жаркий полуденный час двигалась многочисленная и пышная процессия.
Впереди, в шляпе с пером, в бархатном камзоле и сверкающем легком доспехе, важно выступал капитан Аска Ронтар, имея по левую руку мудреца, лекаря и финансового советника почтенного Ирнота. За ними шли в ряд четыре горниста, каждые десять минут оглашавшие воздух воинственными трелями, и четыре джарата-лейтенанта, в полном вооружении, в стальных шлемах, в кольчугах под цветными яркими плащами, с мечами наголо. Далее тянулась колонна из сотни отборных солдат, секироносцев и мечников, с Ричардом Блейдом на правом фланге; то были самые рослые и широкоплечие мужи во всей Арколе Байи, в основном — рирдоты и лоны. Им вслед шагали арбалетчицы Дионы — две дюжины валькирий с тяжелыми самострелами, в кожаных колетах, туго подпоясанных широкими ремнями, внушительные кинжалы бились о сильные бедра. Последним маршировал взвод копейщиков-зартов. смуглые лица, остроконечные бородки, блестящие темные глаза, сияющие панцири, начищенные сапоги, отблеск солнечных лучей на остриях пик и алебард… За солдатами валом валила штатская публика, матросы и завсегдатаи портовых таверн, почтенные горожане с женами, любовницами и слугами, мелкие торговцы и разносчики горячей пищи, бродячие писцы, посыльные, мальчишки, собаки и прочий бездельный люд.
