Ужины проходили так же весело, как и дни. Барон фон Шусс сидел справа от лорда Карна, на моем обычном месте. Я сидела справа от него и была награждена правом есть из одной с ним тарелки. Его забавные рассказы о приключениях, когда он был юнгой в Имперском флоте, смешили даже лорда Карна. Здесь я впервые услышала, как он смеется. Но в конце вечера, когда Лхарр шел со мной в спальню, он только лишь вежливо, но безучастно держал мою руку в своей и задавал ради приличия какие-то несущественные вопросы.
Дни проходили так хорошо, что я не могла понять, почему по ночам было так плохо. Сердился ли Лхарр на меня из-за чего-то и не хотел, чтобы об этом узнал кто-то еще? Я боялась спросить его об этом. Возможно, я неправильно его понимала. Возможно, я слишком поверила тому, что узнала от Питера. Теперь я узнала, как хорошо был обучен Карн скрывать свои чувства. Выучка Академии, как сказала мне Кит.
К тому же я еще не сказала, как я сильно переживала из-за нашей последней ссоры с ним, и чем дольше я развлекалась, тем труднее было мне оправдаться перед собой. Особенно после его извинений. Возможно, моя вина была частью того барьера между нами. Я вздохнула, думая об этом, и Лхарр резко взглянул на меня. Он сжал мою руку, но ничего не сказал. Я начала говорить слова извинения, а затем взглянула на его холодный жесткий профиль. Он выглядел таким далеким, что у меня пропало желание говорить. У моей двери он грациозно поклонился.
— Спокойной ночи, миледи. — Он вошел в свою комнату через свой вход.
Барон показал такой же энтузиазм, какой он проявил во время своего визита — подкинул на руках Джемми, шлепнул Кит, сердечно поцеловал меня и слегка побранил Карна.
— У тебя должен быть сын, Карн. Не пускай все на самотек. Уже прошло очень много лет.
Лхарр неуклюже рассмеялся и постарался избежать встретиться взглядом со мной. Я сильно покраснела. Барон усмехнулся, вскочил в свой флиттер и улетел.
После этого, когда начался Адвент, Лхарр стал часто бывать дома, и напряжение между нами стало еще больше. Прощальные слова барона, казалось, что-то изменили. Я пыталась разобраться в этом, но ничего не понимала. Я все еще оставалась его пленницей. Я была привязана к его скучной, безрадостной жизни и чувствовала себя в отчаянии. Это напряженное состояние никак не могло быть любовью. Я была его пленницей.
Напряжение внутри меня нарастало. Я должна была поговорить с кем-либо, чтобы понять, что происходит, но я не знала Кит еще достаточно хорошо, чтобы обсуждать личные вопросы с ней. И никому из своих леди я не доверяла. Я не могла писать домой, потому что Лхарр или Орконан первыми прочтут мои письма, поэтому вопросы, на которые мне так нужны были ответы, не могут быть заданы. Я не могла позвонить домой по тем же причинам, потому что просьбы о помощи могут быть истолкованы как предательство. Мои ощущения становились все острее и острее, и я уже теряла контроль над ними. Я должна была с кем-то поговорить, иначе я уже не отвечала за собственное поведение.
Сэм Тремо. Он был исповедником в этом Мире. Он был нейтральным ко всем противникам на Старкере-4. Он казался единственным человеком, кому я могла верить. Я несколько раз пыталась выйти из поместья, но люди Томми или охрана снаружи всегда останавливали меня.
Не прошло и недели с отъезда барона, когда я уже больше не могла переносить это напряжение. Я подкупила женщину из Фрименов, которая приходила шить к нам в поместье, чтобы она дала на время свое платье, в котором я могла бы ускользнуть из поместья на несколько часов. Я оправдывала свое поведение перед собой тем отчаянием, которое я испытывала в тот момент: я могла верить, что Гильдсмен не предаст меня. И Тремо поймет мое отчаяние, как не сможет понять ни один из коренных жителей Старкера.
Сэм находился на каком-то деловом совещании, когда я пришла к нему без охранников. Клерк Гильдии провел меня в небольшую боковую комнату и закрыл дверь. У меня было время подумать в маленькой комнате. То, что я сейчас делала, было вопиющим нарушением всех правил и пожеланий Лхарра. Это было также очень опасно. Я должна была уйти прежде, чем Сэм придет. Должна немедленно уйти. Но я ничего не должна Халареку, и я чувствовала, как будто я схожу с ума. Я должна была переговорить с Сэмом.
Сэм Тремо вошел, слегка расстроенный.
— Ларга Жанна, вы не должны были быть здесь без вашего лорда. Вы очень сильно рискуете.
Я почувствовала сильное облегчение в его присутствии, несмотря на его предупреждение. Я постаралась забыть о неприятных предчувствиях, которые последовали за ним. Здесь, наконец, мне помогут.
— Я должна была видеть вас. Вы были исповедником в течение многих лет. Мне нужен ваш совет.
— В поместье нет своего пастора?
— О, но он донесет обо всем «подозрительном» Лхарру, а то, что я скажу, совершенно опасно. Кроме того, он никогда не жил еще где-либо. Пожалуйста, Сэм, мои нервы на пределе! Я схожу с ума, и мне не к кому обратиться. Пожалуйста!
Его лицо помрачнело, и он тяжело сел.
— Говорите.
Как можно скорее я рассказала ему на фруванском о моем насильном замужестве, о строгих правилах, о безвкусных женщинах, о бездеятельности, о напряженной атмосфере мужского превосходства, о скуке и ссорах, даже о стесненных одеждах и стягивающих прическах и, наконец, о сложных отношениях между мной и моим мужем. В конце я немного рассмеялась, смутившись.
— Я чувствую лучше, когда я раскрыла кому-нибудь свою душу, Сэм. Я не смею говорить об этих вещах ни с одним человеком в поместье.
Он вздохнул тяжело.
— Я надеюсь, что ваш визит сюда не обойдется вам дорого. Исповедание является святым правом любого человека, но правила Гхарров настолько строги, что не поддаются пониманию. Возможно, вы заметили, что они считают свои законы даже более важными, чем у всего Мира.
Я покачала головой.
— Я не могу вынести эго. Я умираю от скуки и еще из-за Лхарра. Я только лишь инструмент, который не работает так, как ему хотелось. И поэтому мы не можем сойтись друг с другом. Я хочу домой!
— Никто не поможет вам сделать это, Жанна, за исключением лорда. Вы теперь с ним одна семья, а не Жанна Верлит из Фру. Гильдия должна строить отношения с вами, как с членом семьи. Очевидно, что об этом говорит лорд.
Я глубоко вздохнула.
— Должен же быть какой-то другой путь, Сэм. Я не хочу жить в этом худшем из миров. Я не хочу жить с Карном Халареком.
Его губы сжались.
— У тебя нет никакого шанса уехать, никакого. Если ты уедешь, то это будет названо «предательством» против планеты и мужа, и многие в Доме заплатят своими жизнями за это. Перестань думать об этом.
