— Может, это дело рук совсем не ваших придворных, — сказал Ройс. — Интересно… Майрон, а это никак не связано с Деганом Гонтом?
Майрон нервно поерзал на месте. На лице его появилось выражение тревоги.
— Нужно натянуть веревку, чтобы развесить мою рясу сушиться, — сказал он, вставая.
— Деган Гонт? — переспросил Алрик. — Этот помешанный бунтовщик? А он-то здесь при чем?
— Он один из главарей патриотического движения, — сказал Адриан, — и, по слухам, сейчас обитает где-то в здешних краях.
— Патриотическое движение — ха-ха! Слишком громкое имя для такого сброда! — презрительно усмехнулся Алрик. — Жалкая кучка крестьян! Радикалы, которые хотят, чтобы простолюдины сами выбирали, как ими будут управлять.
— Может быть, Деган Гонт использовал монастырь не только как место для романтических свиданий? — предположил Ройс. — А что, если он встречался здесь с теми, кто симпатизирует патриотам? Вполне вероятно, вашему отцу действительно что-то было известно. А может, это имеет отношение к его смерти?
— Надо набрать воды, чтобы приготовить завтрак. Уверен, вы все проголодались, — сказал Майрон, закончив развешивать рясу, и принялся расставлять пустые горшки под струями стекавшей с крыши воды.
Алрик не удостоил монаха вниманием, полностью сосредоточившись на Ройсе.
— Мой отец ни за что не приказал бы учинить столь отвратительное нападение! То, что имперцы вторглись в монастырь, расстроило бы его куда сильнее, чем то, что патриоты используют его как место своих сходок. Все, что есть у патриотов, это их пустые мечтания, имперцы же организованы несравненно лучше. За ними стоит церковь. Мы в нашей семье все до одного убежденные роялисты. Мы верим в Богом данное королю право властвовать над своим землями с помощью наместников, но одновременно признаем право каждого королевства на суверенитет. Меньше всего мы опасаемся скопища мужиков, черни, возомнившей, что ей под силу свергнуть законную власть. Прежде всего нас волнует, что однажды имперцы найдут наследника Новрона и потребуют, чтобы все королевства четырех государств Апеладорна принесли присягу на верность новой империи.
— Само собой разумеется, вы предпочитаете, чтобы все оставалось без изменений, именно так, как сейчас, — заметил Ройс. — Это неудивительно, вы же король.
— А ты, вне всяких сомнений, несгибаемый патриот и тоже считаешь, что всем дворянам надо отрубить головы, раздать их земли крестьянам и позволить народу выбирать себе правителей, — ядовито заметил Алрик. — Это решит все мировые проблемы, не так ли? И уж конечно, пойдет тебе на пользу.
— Вообще-то у меня нет никаких политических убеждений, — беззлобно улыбнулся Ройс. — Они только мешают делу. Что аристократы, что простолюдины — все они одинаково врут, предают друг друга и платят мне, чтобы я выполнял за них грязную работу. Кто бы ни стоял у кормила власти, это не отменяет восходов и закатов солнца, смены времен года или заговоров, которые люди не перестают плести ни днем ни ночью. Если вам так хочется приклеить мне ярлык, я бы предпочел называться себялюбцем.
— Вот поэтому патриоты никогда не станут серьезной силой, представляющей реальную угрозу.
— Делгос, по-моему, неплохо справляется с трудностями, а это республика, и там правит народ.
— Кучка жалких лавочников? — негодующе воскликнул принц.
— Может быть, все не так просто?
— Не имеет значения. Важнее другое! Почему имперцев так задело, что кучка бунтовщиков назначает свои сходки в Меленгаре?
— Может быть, Этельред заподозрил, что маркиз сговорился с ними и решил помочь им, как вы изволили выразиться, отрубить головы всем дворянам?
— Ланаклин? Ты что, серьезно? Лорд Ланаклин никакой не патриот, а убежденный имперец, как и все аристократы Уоррика. Это скорее почерк религиозных фанатиков, мечтающих о едином правительстве под властью наследника Новрона. Они думают, что он, как по волшебству, объединит всех и откроет перед нами врата в мифический век процветания. Такой же пустозвон, как и все мечтатели-патриоты.
— А если это и правда были всего лишь невинные романтические свидания? — предположил Адриан.
Алрик тяжело вздохнул и укорительно покачал головой, всем своим видом показывая, что его красноречие здесь бессильно. Затем встал и протянул руки к костру.
— Ну что, Майрон, когда же будет завтрак? — спросил он требовательным тоном. — Я умираю с голоду.
— Боюсь, мне почти нечего вам предложить, — сказал Майрон, устанавливая над костром маленькую решетку. — В мешке, что лежит в углу, есть немного репы.
— И это все, что у тебя есть? — спросил Ройс.
— Мне очень жаль, — с виноватым видом ответил Майрон.
— Нет, я имею в виду, это вся еда, что у тебя есть? Если мы все съедим, у тебя ничего не останется?
— Не беда, — пожал плечами Майрон. — Как-нибудь справлюсь. Обо мне не беспокойтесь, — бодро добавил он.
Адриан взял мешок, заглянул внутрь и протянул его монаху.
— Здесь всего восемь штук. Сколько ты собирался пробыть в монастыре?
Майрон некоторое время молчал, а потом сказал куда-то в пустоту:
— Я никуда не уйду. Я должен остаться. Я должен здесь все восстановить.
— Что, заново отстроить монастырь? Многовато работы для одного человека.
Монах грустно покачал головой:
— Хотя бы книги и библиотеку. Как раз над этим я работал прошлой ночью, когда вы пришли.
— Библиотеки больше нет, Майрон, — напомнил Ройс. — Все книги сгорели. От них остался лишь пепел.
— Знаю, знаю, — сказал он, откидывая со лба мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза. — Поэтому я должен их восстановить.
— Как же ты собираешься это сделать? — с усмешкой спросил Алрик. — Переписать все книги по памяти?
Майрон кивнул.
— Вчера ночью, когда вы пришли, я работал над пятьдесят третьей страницей «Истории Апеладорна» Антуна Буларда. — Майрон подошел к самодельному письменному столу и вытащил небольшую коробку. Внутри лежало около двух десятков пергаментных листов и несколько тонких свитков бересты. — У меня кончился пергамент. После пожара мало что сохранилось, так что береста — неплохое решение.
Ройс, Адриан и Алрик принялись рассматривать листы пергамента. Майрон покрывал их мелким, аккуратным почерком, заполняя всю страницу от края до края без изъятия. Он писал весь текст, даже проставлял номера страниц, причем не в низу пергаментного листа, а там, где страницы заканчивались в оригинале.
Не в силах оторвать взгляда от великолепно выписанного текста, Адриан спросил:
— Неужели ты все это помнишь?
