Прочую мебель составляли скамья и невесть как сюда попавшее резное дубовое кресло. Всякие намеки на постель и какие-либо личные вещи отсутствовали. Что не значило, будто их не было вовсе. За перегородкой была еще одна комната. Если там сейчас и находился кто живой, то либо спал мертвым сном, либо не желал выходить.
Пандольф соваться туда не стал, а терпеливо уселся на скамейку.
– Пить хочется, – с тоской произнес Ингоз.
– А ты возьми, там на полках бутылей много.
– Ага, нашел дурака. Слышал я, как залез сюда какой-то бродяга и приложился к бутылке с полки. И всю глотку себе сжег.
– А я тебе по старой дружбе железную глотку сделаю, – сипло прозвучало от порога. – Или даже серебряную.
Пандольф заржал. Ингоз всем своим видом выразил неодобрение дурному тону шутки. Впрочем, неизвестно, шутка ли это была. Тут никогда не следовало доверять сказанному.
Через порог шагнуло существо с бадьей воды в руках. Облачено существо было в холщовую рубаху с закатанными до локтей рукавами, парусиновые штаны и залатанную кожаную безрукавку до колен. Ноги существа, несмотря на осеннюю погоду, были босы. Волосы, неопределенного цвета, перемазанные сажей, были схвачены выцветшей тряпицей, чтоб не лезли в глаза.
– Привет, Кружевница! – провозгласил Пандольф.
Не отвечая, хозяйка дома поставила бадью возле печи, подошла к креслу, разместилась в нем, положив худые руки на подлокотники. И обвела пришельцев взглядом светло-карих глаз.
– Вот, Сайль, по делу мы к тебе… – начал Ингоз.
Она молчала. Черты лица у нее были правильные, но она как будто сделала все, чтобы лишить его всякой привлекательности. Природные веснушки были почти не видны из-за грубого загара. Зато отчетливо видны мелкие порезы и ожоги, полученные, несомненно, когда Кружевница забывала надеть маску.
– Ну, короче, – подал голос Пандольф, – припасы у нас кончились. Нам нужно…
– Им нужно! А у меня припасы не кончились?
– Не ври, Кружевница. У тебя пороху столько, что впору императорский дворец взорвать.
– Пороху! – Она фыркнула. – Так сами бы себе снаряды и мастерили. Дело-то плевое, проще, чем тесто раскатать. И как будто мне порох только нужен! Я вам в прошлый раз что сказала: бумаги мне принесите, чернил или грифели. Мне что, пальцем на стене писать? Опять же я на своем станке не всякую деталь сработать могу. Я вам список давала, что принести, – и где?
Пандольф открыл рот, готовясь дать отпор, но Ингоз его перебил:
– А кстати, у меня тут с дагой непорядок. Можешь посмотреть?
Совершенно забыв о злобных выпадах, Сайль выхватила оружие у него из рук.
– Рычаг менять надо.
– Это я и сам понял, уж совсем за дурака меня не держи…
– Прямо как дети маленькие. Дашь им хорошую вещь – обязательно поломанную принесут.
– Ты не ворчи, ты скажи – починишь или нет?
Сайль выбралась из кресла, положила дагу на стол.
– Ладно, починю. Но чтобы по моему списку все было!
– Договорились. Слушай, пить охота…
– Пей. Вон вода, ковш у печки.
Утолив жажду, Ингоз окончательно приободрился и спросил:
– А пожрать не найдется?
Вот этого ему говорить не стоило. Спокойствие, которое вселило в Сайль лицезрение даги, мигом испарилось.
– Ты, может, решил, что тут харчевня? Некогда мне всякой хренью заниматься! Если хотите жрать – приносите с собой! Или пусть вам бабы ваши готовят!
– Откуда же здесь бабам взяться, в Открытых Землях?
– Хоть какая-то польза от этих земель есть – что здесь бабья не водится!
Обстоятельство, что на много миль вокруг не обнаружить ни одной женщины, как будто улучшило ее настроение.
– Вот что. Я, пока вас не было, кое-что придумала. Сейчас покажу, как работает. Выметайтесь пока и снаружи подождите.
Ингоз и Пандольф не стали спорить. Оба знали, что Кружевница в рабочем настроении гораздо опаснее, чем в скандальном.
– Нет, она точно сумасшедшая, – пробормотал Пандольф, когда они вышли из дома.
– Воллер говорит – и отец ее такой же был.
– А он откуда знает?
– Получается, знает. Не в болоте же он такое сокровище на наши головы отыскал.
Голосов они не понижали, по опыту зная, что Сайль на такие слова не обижается.
Она показалась не из дома, а из пристроя – очевидно, имелась боковая дверь. Теперь Кружевница обулась в крепкие башмаки, на плече у нее висела кожаная сумка.
Ни Пандольф, ни Ингоз не предложили ей поднести сумку. Не потому, что были так уж дурно воспитаны. Оба знали: прежде времени она не отдаст. И неизвестно еще, что в той сумке лежит.
Кружевница уверенно двинулась в лес, приятели потопали за ней. Испытания при них проводились неоднократно, и удивляться было нечему. Но теперь Кружевница не испытывала творения рук своих в непосредственной близости от дома. Он, конечно, был каменный, но мог и не выстоять. Потому, после некоторых опытов, приходилось уходить подальше. Впрочем, не все опыты были вызваны чисто научным интересом. Просто не все бродившие по Открытым Землям сразу уяснили, что в этот дом соваться не следует. Возможно, история с выпитой кислотой была страшилкой, которой Пандольф с Ингозом запугивали собеседников, а за неимением таковых – друг друга, но она была вполне правдоподобна.
Шли они долго и остановились перед изрядной глубины оврагом. Не исключено, что в баснословные времена, когда Открытые Земли именовались Заклятыми, здесь пролегало русло реки. (Рассказывали, что тогда реки и дороги меняли направление, появлялись и исчезали, но теперь в это мало кто верил.) Теперь внизу плескалась только жидкая грязь, оставшаяся после дождей начала осени. Лягушек не было слышно, хотя в Открытых Землях об эту пору они еще не засыпали.
Сайль сбросила сумку и извлекла оттуда нечто напоминавшее кирпич. Только из кирпичей фитили не торчат.
– Это еще что? – полюбопытствовал Ингоз.
– Граната.
– Не похоже.
– Это для особо одаренных… Огня мне выкресай.
Ингоз извлек из кармана огниво, выбил искру, а Кружевница поднесла к нему фитиль, заметив:
– Отойдите-ка в сторону.
Ингоз и Пандольф отступили, а Сайль, убедившись, что фитиль не потухнет, размахнулась и швырнула свое творение в овраг.
Мгновение, пока граната летела, казалось, растянулось непостижимым образом. Затем раздался взрыв, отчасти обрушивший противоположную сторону оврага. Вверх взметнулись земля, мокрый песок, палые листья и ошметки тины, застревая на обнажившихся древесных корнях.
Тишина, наступившая после этого, пугала больше, чем грохот. Словно все живые твари, а не только лягушки спешили убраться прочь отсюда.
– Тесто, говоришь, раскатать… – неопределенно произнес Пандольф.
