Он стиснул зубы, стараясь не взвыть от боли, и едва не хлопнулся в обморок. Надо дать Селесте больше времени — в этом его единственный шанс вернуться домой.
— Да ладно, пляшем дальше!..
Он смотрел, как дюжина тренированных убийц поднимается из снега, вынимая из ножен серебряные клинки, и понимал, что долго ему не продержаться.
Много раз он обманывал смерть, и последний омрачил его жизнь весьма неприятными болячками, сделавшими его много раз слабее. Теперь на кону все. Главное, чтобы план сработал…
— Ну что же, ребятки, я готов!
Первый удар пришел из тьмы. С любым другим жителем мира под солнцем этот трюк бы прокатил, но только не с ним. Как там говорила его дорогая женушка? Волки — самые подлые, самые мерзкие и самые хитрые существа на свете!
Чуть отклонившись вбок, Ликаон позволил оцарапать лезвием чужого меча свой бок и наигранно вскрикнул, падая на спину.
Из раны хлестала кровь. Она капала на белый снег и оставляла огромные алые разводы, медленно распространяющиеся все дальше.
Запах собственной крови заставил его прийти в себя.
Нападавшие, решив, что дело сделано, стали не торопясь сближаться, окружая его со всех сторон, и из круга вышел один из них, поднимая над головой меч.
— Твои глаза горят адским пламенем, — прошипел он сквозь зубы. — Я думал, с оборотнями сражаться намного интереснее. Жаль, что я ошибался.
— А мне-то как жаль, — вдруг усмехнулся раненый. — Ты, видно, главный в этом курятнике? Отлично, начнем с тебя. И рот прикрой, смотрится отвратно! Мне еще твою голову на шест насаживать…
Увернувшись от резкого — скорее, глупого порывистого — удара, мужчина взвился ввысь, размахиваясь серпом, и смертельный кривой росчерк заговоренной стали играючи снес нападавшему голову с плеч.
И тут началось просто нечто. Все оставшиеся одиннадцать убийц с криками бросились на единственного (но все еще живого!) Волка, который сейчас даже не мог призвать все свои силы, чтобы защититься.
Он кружился в диком танце смерти. Серп в его руке послушно исполнял приказы и стал продолжением его руки, разя врагов, хотя его хозяин понимал, что долго в таком состоянии попросту не протянет.
Двое погибли почти сразу.
Они бросились на него с двух сторон, отрезая пути к отступлению, и ударили в голову.
Едва увернувшись от их атаки, Ликаон стиснул зубы. Если бы здесь не было столько народу, и было больше места, то он бы точно сдох, однако убийцы, похоже, не особо заботились о командной работе и мешали друг другу, а длина их клинков не позволяла фехтовать в полную силу.
То ли дело его серп.
Легки движением кисти он подрубил одному сухожилия. С полуоборота отбил удар сверху, снова развернулся и вонзил кинжал, припрятанный в рукаве, в сердце очередного наемника.
Запах крови усиливался. Она лилась на землю, орошая ее багровыми цветками, и их аромат дурманил его разум. Он понимал, что бороться бесполезно. Расслабившись, он позволил безумной ярости подхватить себя и полностью отдался бою.
Сначала они погибали быстро. Кто-то падал с перерезанной глоткой, кто-то погибал от множества кровоточащих ран, но чем дольше длилась схватка, тем осторожнее они себя вели, и пространство, освободившееся после гибели почти половины их отряда, позволяло совершать обманные маневры.
Кроме того, не гнушались они пользоваться и небольшими арбалетами, и судя по тому, как силы его таяли прямо на глазах, маленькие стальные болты их были смазаны сильнодействующим ядом, который бы точно его убил, если бы не кровь Волка, все еще текущая в его жилах.
А еще кое-кто догадался использовать кинжалы…
Они теснили его к стене. Несмотря на его отчаянные попытки сопротивляться и забрать с собой на тот свет побольше народу, убийцы видели, как быстро он выдыхается.
— Сволочи, — прошипел сквозь зубы Ликаон.
Дыхание давно сбилось, мышцы болели. Он едва поднял серп выше, чтобы загородиться от сокрушительного удара молотом, и вжался спиной в холодную стену пустого дома.
Кольцо смыкалось. Если раньше в нем было его спасение, то теперь убийцы перегруппировались и изматывали его подобно хищному зверю, загнанному в угол.
Он понял, что пора выбираться.
— Сдохнуть сдохну, а просто так не дамся!..
Прикрыв голову руками, он отклонился от стены и ринулся вперед — прямо на клинки. Он чувствовал, как посеребренная сталь впивается в его плоть и раздирает кожу, обжигая нутро, и взвыл. Из последних сил Ликаон оттолкнулся ногами от земли и прыгнул.
— Черт!
Толкнув одного из убийц, мужчина свалился на спину и тут же вскочил на ноги.
В боку больно кольнуло, и по телу разлился дикий холод. Он глянул вниз и ругнулся: прямо из груди торчала окровавленная рукоять кинжала.
Ликаон пошатнулся. Он взглянул на своих противников, взгляд его подернулся алой дымкой. Убийцы застыли в нерешительности, они не решались к нему подойти, опасаясь, что он делает вид, чтобы контратаковать.
Но Волк действительно погибал.
— Глупо как-то вышло… и совсем не круто… — вырвалось у него.
Ликаон вздрогнул и упал на холодный снег. Ледяной ветер хлестал его по лицу, но этого он уже не чувствовал. Он не мог пошевелиться, только смотрел на иссиня-черное северное небо, наблюдал за далекими серебряными звездами и проклинал богов за те испытания, что ему пришлось пережить.
— Нет, нет, нет!
Он перевалился на бок, попытался подняться и тут же почувствовал, как еще один клинок вонзается в его позвоночник, перерубая связь с ногами.
Матерый Волк взвыл от боли. Смерть уже жадно хватала его за ноги и тянула вниз, в свои владения, но Ликаон — а в прошлом Йен — отчаянно цеплялся за жизнь.
Еще раз меч стал терзать его плоть. Убийца, вонзив свой клинок в его сердце, прокрутил рукоять и отошел. Он знал, что после такого удара не выживет даже самый сильный оборотень, однако жертва снова дернулась и со стонами стала отползать в сторону.
— Убейте его, ну же!
Остатки банды приступили к своему кровавому делу. Они били, пинали и разили «мертвеца» мечами, однако оборотень упорно продолжал ползти вперед, и спина его, утыканная десятком клинков подобно спине дикобраза, вздрагивала от стонов и безумного, продирающего до самых костей хохота.
Старый разбойник отшатнулся. Пот заливал его глаза, и он трясущимися от неподдельного ужаса руками уже перестал смахивать его со лба. Он не знал, что им делать, и предпочел отойти в сторону: интуиция спасала его не раз в темных подворотнях, и только благодаря ей он дожил до своих лет и остался в деле, и теперь она приказывала ему бежать.
