– О! С тобой? А со мной она случайно жить рядом не хочет? Или я для нее до сих пор всего лишь «содержанка»?
Алистер явно смутился. Его самого этот разговор начал тяготить, но раз он его начал, то уж придется самому этот разговор и заканчивать.
– Мы… То есть я… Голданна тебя не упоминала. Мы с ней говорили о ней… то есть о нас… Тьфу! Я что-то запутался.
– Ничего, ничего, дорогой. Я вся внимание. – Уроки язвительности, полученные от Морриган, Элайн усвоила на «отлично».
– Элайн! – Алистер повысил голос. – Она все-таки моя сестра!
– Она прежде всего с… – королева вовремя остановилась. – Сестра, да. Но ты хотел объяснить, что вы там такое обсуждали насчет меня?
– Ничего не обсуждали. Это само собой разумеется, что ты будешь рядом со мной! И если она будет жить во дворце, то, конечно, это подразумевает, что она будет жить и рядом с тобой! Что тут непонятного?
– Это для тебя, Алистер, все понятно. И для меня тоже все понятно. А вот понятно ли это Голданне?
– Ну, не знаю, в чем тут может быть трудность. Вряд ли она такая дура, что не понимает этого.
– В том-то и дело, Алистер, что она совсем не дура. Была бы просто дура — было бы намного легче.
– Элайн!! Голданна – мой единственный родной человек во всем Ферелдене! Почему ты на нее так взъелась?
– Что-о–о? АЛИСТЕР, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ??? – рычание разъяренного огра после этой гневных слов королевы показалось бы просто ангельской музыкой.
Король сразу понял, какую глупость он сморозил. Разумеется, Элайн была для него самым близким и родным человеком. Тем не менее, единственным кровным родственником Алистера была именно Голданна. Как бы ему теперь объяснить это Элайн?
Но было уже поздно. Королева, не сказав больше ничего, вихрем вылетела из комнаты, хлопнув дверью с таким грохотом, что доспехи, стоявшие при дверной нише, закачались, чуть не упав на пол.
Алистер выбежал в коридор. Гобелен на стене еще колыхался, но Элайн не было видно.
«Проклятье! Это же надо было так неудачно начать…»
Алистер так и не успел сказать Элайн главного. Голданна хотела не только денег. Она весьма недвусмысленно высказалась, что сестра короля не может быть обычной простолюдинкой, стирающей чьи-то там подштанники за три монеты.
Если ее братец, который в свое время нашел возможность продемонстрировать Голданне свою успешность, хочет по-настоящему доказать свои родственные чувства, то ему придется сделать ее знатной дамой. Сделал же он дочь Кусландов Ее Величеством Королевой? Так пускай сделает сестру короля хотя бы эрлессой.
Вот такие дела. И она, кстати, готова в таком случае извиниться за свою давнюю горячность, если уж на то дело пошло.
* * *
Элайн, закусив губу до крови, стремительно шла по коридорам Денеримского дворца. Она не знала, куда она шла – ей было все равно куда. Только бы подальше от этих жгучих слов.
«Алистер! Ну, за что же ты меня так мучаешь, Алистер! Ну, погоди»
Вдруг Элайн резко остановилась, чуть не врезавшись в стену.
«И кому ты собралась угрожать, идиотка? Алистеру? Своему единственному Алистеру? И за что? За то, что он неудачно выразился?»
«А может он как раз именно, так и считает? – злость заворочалась черной тенью в глубине души и начала стремительно расти в размерах. – Может, ему чего-то от тебя не хватает? Того, что есть у Голданны?»
Клубящийся ком распрямился и распахнул клыкастую пасть.
«Ты бездетна. Найди силы признать это! Тебе не видать даже одного сына! А у Голданны ПЯТЕРО детей! Целых пять племянников для Алистера… »
Клыки черной тени вонзились прямо в душу королевы.
Элайн уставилась невидящим взглядом в стену, на которой не было ничего, кроме почерневшей от древности кладки.
Из оцепенения ее вывели шумные возгласы за ближайшей закрытой дверью, каковая оказалась входом в людскую. Оказывается, Элайн, сама того не понимая, зашла в хозяйственные помещения дворца – в те комнаты, в которых обитали и работали многочисленные слуги.
– Джеральд! Не смей меня трогать! – тонкий голосок выдавал не столько возмущение, сколько игривое настроение какой-то невидимой девицы. – Ну что же ты прямо здесь ко мне лезешь, охальник!
Послышался непродолжительный шум, сменившийся откровенным хихиканьем.
– Ай! Нет! Вдруг кто войдет! Отойди от меня!
– Да кто тут войдет-то! Милена и Дайра ушли белье стирать. Их еще часа два не будет. – Ломающийся бас принадлежал явно тому самому Джеральду.
– Сенешаль зайдет. Или дворецкий… Не лезь, кому сказала!
– Да кому тут нужно ходить, скажи, пожалуйста! Сенешаль… Ты еще короля вспомни! – басовитое хмыканье сопровождалось вполне различимыми звуками поцелуев. – Или королеву!
После этих слов Элайн окончательно вышла из своего ступора.
– Смотри мне, вот я на тебя ей и пожалуюсь – будешь руки тут распускать! Она тебя вместо чучела в тренировочный зал и определит, безобразник. Ай! Да что же это такое, отойди! Сколько раз повторять!
– Ой, напугала! – притворно заохал Джеральд. – Разве этот железный дровосек будет слушать такую милашку как ты? Она разве женщина? Даже детей завести не может. А у нас с тобой будут детки, правда ведь?
Джеральд не договорил. Дверная створка, распахнувшись, с такой силой ударила об стену, что из швов посыпался поток окаменевшей извести. А массивные петли на дубовых досках погнулись как тонкая фольга под пальцами кузнеца.
«Не слишком ли я сегодня часто хлопаю дверями?» – эта мысль пропала так же быстро, как и появилась.
Сделав пару шагов вперед, Элайн остановилась на пороге.
– В-ввваше вввелииче… – девица была действительно хорошенькая. Но сейчас ее личико было синим от испуга, а язык заплетался, словно ноги гнома после месячного запоя.
«Кого-то она мне напоминает… Но кого же? Мне кажется, я уже ее где-то видела?» – эта мысль мелькнула ветерком и тоже растворилась в воздухе.
Парень с растрепанными волосами застыл каменным столбом, даже не убрав руку с талии девушки. На его лице стремительно промелькнули испуг, страх, ужас, еще более глубокий ужас, и наконец его физиономия приняла цвет и форму яичницы-глазуньи, где в качестве растекшихся желтков выступали широко раскрытые глаза на фоне пронзительно белой лепешки пухлых щек.
– Так, значит, вы тут детей заводить собрались? – несмотря на громкое появление, голос королевы был холоден и спокоен.
Холодное спокойствие в ее голосе чаще всего означало то, что пощады Элайн никому не даст. Даже самой себе. Но молодые люди плохо знали повадки Ее Величества и поэтому слегка расслабились. Слишком рано расслабились...
