А там их ждали горожане. Снорри вышел вперед и крикнул:
— Ну, кто из вас ещё желает отведать гостеприимства?!
И поудобнее перехватил окованный дорожный посох.
Грэтхены построились как для боя — прямоугольником. Все были в доспехах, при оружии. Конечно, сотню они бы не одолели, но, как бы там ни было, это были воины, и дверги получили бы ту победу большой кровью. Но дверги о том не думали. Они просто подались вперед, словно волна, что походя накрывает островок в непогоду. Норинги шли толпой, не держа строя, выкрикивая кличи, вертели оружием. Только люди Грама шли молча, построившись "кабаньей головой". Грам, конечно, шагал впереди, и молнии сверкали на длинном лезвии его меча. Толпа ударила в строй грэтхенов, кто-то закричал, загремело оружие, и Грам врубился в ряды врагов, щедро вознаграждая себя за унижение. Его людей вдавило под натиском толпы в гущу неприятелей…
И неприятель дрогнул.
Грэтхены отступали слаженно, ряд за рядом, отбиваясь от двергов. Расстояние между ними вновь начало увеличиваться. Дверги не очень и старались их нагонять — просто шли на них. Но Эльри снова всё испортил: с диким воплем он набросился на врагов сбоку, один, полуголый, обезумевший, и его топор гудел, вожделея мяса. Увидев его, грэтхены рассыпались и побежали прочь, к дому старосты Свена Свенсона…
…Эгги Ёкульсон выскочил из-за угла сарая, громко завизжал и рубанул коротким мечем наугад. Из-за дома напротив шагнул Эрвальд и сбил здоровенным бердышом сразу двоих. Из сарая вышли братья Кили и Фили и принялись рубить бегущих "бородатыми" топорами. Красавчик Тервин Альварсон выпрыгнул из кустов с мечом и ножом. Сидри Плотник спрыгнул с крыши сарая и сходу зарубил секирой нескольких. Веснушчатая девчонка Вигдис дочь Транда разрядила самострел прямо в глаз бегущему. И ещё с дюжину вынырнули как из-под земли. Грэтхены, сбитые с толку, ошалевшие, ринулись гурьбой куда-то в сторону, проломили пару заборов, вытоптали чей-то огород и понеслись наобум, куда угодно, только бы подальше от этого города и его сумасшедших жителей…
* * *
Митрун не сразу узнала о случившемся, ибо была у родителей. Когда вернулась — бросилась на шею Снорри и горячо зашептала:
— Никогда-никогда-никогда больше так не делай! Обещаешь?!
Пришлось пообещать…
А Эльри стал просто героем Норгарда. Три недели его бесплатно поили и кормили, требуя, чтобы он рассказал, как зарубил Ахага. Эльри говорил. Эту историю он рассказал, верно, раз сто. Но вот когда просили поведать о прошлом самого Ахага, почему он звал Эльри Убийцей Щенков и отчего между ними такая лютая ненависть… Тут-то Эльри ловко притворялся немым и глухим, и никакая хмельная влага, никакие подарки не могли развязать ему язык…
Что же до Свена — нет нужды говорить, что Эльри приобрел в его лице злейшего врага. С Грамом он, однако же, помирился. И на очередном тинге его не стали переизбирать с должности альдермана. Потому что большую часть горожан — тех, кто не вышел в тот грозовой день на Мыс Эльдира — Свен Свенсон всё же устраивал на этой должности.
Теперь уж никто не сомневался, что Эльри Бродячий Пёс — истинный воитель и герой.
А грэтхенов вблизи Норгарда с тех пор более не видали…
Наутро меня разбудил оглушительный грохот. Рушились горы, падало небо, вырвался Волк, и настал Час Рагнарёк. А потом оказалось, что это кто-то вежливо стучит в дверь.
— Кто там ещё?!
— Ты мне поговори еще, филин лесной!
Филин — это, видимо, я, потому как заспался, а все честные люди уже давно на ногах. Но… кто ж это такой смелый с утра пораньше…
На пороге стоял Бьярни Арнорсон, человек альдермана. Он носил медвежью шкуру, и зимой, и летом, отчего шкура облезла и провоняла. Бьярни это было по нраву. А Свену было всё равно — ибо сын Арнора был первым в драке.
Хотя, конечно, Эльри изрубил бы его в капусту, и не вспотел бы.
— Одевайся. Идём, — проворчал Бьярни. — Староста опрашивает всех, кто вчера был "Под дубом". Тебя хотел видеть особо.
— Я не был вчера в трактире!
— Может быть, и не был. Мне это без разницы. Идем, говорю, по-хорошему. А то сломаю тебе ноги, на брюхе поползёшь…
Это он так шутил. Весёлым человеком был Медведь…
— Подожди немного. Кстати, пива хочешь? Верескового?..
— Издеваешься? — фыркнул хирдман. — Я на службе!
* * *
Усадьба Свена, Хвитенборг, стояла напротив поля тинга, через дорогу. Кстати сказать, неподалёку стоял и дом Эльвы. Я с улыбкой подумал, что надо бы зайти поздороваться. Заодно спросить, оценила ли она у менялы то золото.
У крыльца толпился народ. Дружинники Свена выпроваживали любопытных и пытались навести порядок. Вдруг дверь открылась, и из дома вышли сперва Гербольд со своим писарем, потом и сам Свен. Купец улыбался холодной, мёртвой улыбкой. А староста был мрачен и зол. Пожимая на прощание руку Гербольду, он спросил:
— Так что, это окончательное твоё решение, добрый торговец? Не передумаешь?
— Ты, наверное, не понял меня, достойный староста. У тебя в городе беспорядок. Это не страшно. Я не видел ни одного города, где был бы порядок. Но обычно старшие люди знают правила этого беспорядка. Ты можешь сказать это о себе?.. Бывай здоров!
И ушёл, тряся брюхом над толпой.
А Свен заметил меня и кивнул:
— Хэй, пивовара пустите! А остальных разогнать! Грам, чтоб через час никого не было! Всё, что надо, скажу на тинге!
Староста говорил со мной отнюдь не в гостиной — ещё чего! — а в каком-то чулане, в котором наверняка было удобно пытать врагов. Мне было нечего ему сказать. Да, был в трактире. Да, видел чужака. Да, что-то они с друидом натворили. Дым столбом, огонь до неба и молнии из глаз. Такое вот колдовство. Больше ничего не помню, так как очень напугался.
— А что не убежал?
— Так ведь любопытно. Когда ещё такое посмотришь!
— А почему деньги поставил?
— Эльри тоже поставил. Надо было поддержать. Друг же.
Хотел было добавить — куда тебе, мол, понять, да вовремя промолчал.
А наш добрый альдерман Свен Свенсон положил мне на плечо свою ледяную, каменную руку, и тихо проговорил прямо мне в лицо:
— Послушай-ка, пивовар. У тебя вкусное пиво. Мне по нраву. А не по нраву мне, что ты всё время лезешь носом не в свою бочку. Я не забыл, кто встал тогда между Ругином и моими людьми. И кто дал кров этому псу Эльри… Но я знавал твоего отца, и твоего деда, и то были достойные люди, и они не забывали выставить по осени к воротам дома старосты бочонок свежего пива. Так что надеюсь, ты образумишься.
