— Мы заметили! — Сборщик, держа меня за шкирку, качнул мною в сторону Снаркса. — А этот — тоже переодетый демон?
— Нет, — как всегда честно ответствовал демон-правдолюбец. — Вообще-то, это молодой волшебник. Он пришел, чтобы освободить Вушту из голоадского плена.
— Мы так и думали, — пропели Сборщики. — Пусть Гакс его попытает!
И трое Сборщиков Ужаса повернулись и пошли прочь из здания магазина. Мой шел последним, взвалив меня на плечо. Снаркс одиноко стоял, смотрел нам вслед и, по мере того, как мы удалялись, становился все меньше и меньше.
Он виновато пожал плечами и сказал:
— Я не умею лгать.
«„Что? — воскликнете вы в ужасе. — Подвергать пыткам волшебников?“ Увы! Сан волшебника вовсе не избавляет вас ни от каких испытаний и невзгод, которые выпадают на долю всем прочим. Но задумайтесь, что такое, в сущности, „пытка“? Взять, например, такую ситуацию. Вы только что спасли королевство и теперь вынуждены сидеть и битый час слушать скучные благодарственные речи государственных мужей, сознавая, что в это самое время налоговая служба прикарманивает девять десятых тех денег, что по праву причитаются вам за проделанную работу. Это ли не пытка? Или вот еще такая, ситуация. Только вы собрались сотворить заклинание, которое наконец-то приведет вас в состояние внутреннего равновесия и покоя, как в кабинет врывается супруга и велит вам срочно привести комнату в порядок, потому что к вам едет на три недели погостить дюжина ее родственников и сюда придется поставить кровать, потому что надо же где-то спать тетушке Сэди! Разве не пытка? Или, предположим, вы участвуете в состязании волшебников и совершенно уверены, что ваше заклинание, обращающее все, что попадется под руку, в золото, получит гран-при, и вдруг победу присуждают заклинанию, повышающему плодовитость домашнего скота, разработанному каким-то магом-любителем, и все только потому, что председатель жюри обожает свинок! Это ли не… Впрочем, тут и спрашивать нечего! Думаю, вы уже поняли, к чему я клоню. Смейтесь в лицо предстоящим мучениям! Они — ничто, по сравнению с тем, что с вами проделывают ежедневно!»
Из «Спросите Эбенезума — величайшего волшебника в Западных Королевствах. Ответы на четыреста наиболее часто задаваемых вопросов о волшебстве». Четвертое издание
Гакс будет меня пытать. Мне суждено погибнуть трудной, мучительной, ужасной смертью вдали от родины, не выполнив своего долга перед учителем и перед всем миром. Я честно попытался найти в сложившейся ситуации хоть что-то положительное, но тщетно.
— Мы отнесем тебя в тюрьму, — хором сказали Сборщики Ужаса.
— Да уж! — отозвался я, надеясь разговорить этих уродов. Вдруг удастся выведать у них какой-нибудь секрет? — Там мы встретимся с Гак-сом?
— Подождешь в тюрьме, пока Гакс не освободится! — ответствовали все три чудовища. — А потом он помучает тебя на досуге!
Итак, я не попаду в лапы Гакса немедленно. Странно, но это известие принесло мне некоторое облегчение. Я найду способ бежать и выполню свою миссию. Они еще не знают Вунтвора Ученика!
— Да уж. — Я изо всех сил поддерживал беседу. — А вы что будете делать?
— Мы? — хором удивились чудища. — Мы — Сборщики. Наша работа — собирать!
Пока эти твари не сказали ничего такого, чего я бы не знал. Надо бы приступить к ним как следует.
— А вы всегда несете то, что собрали, в тюрьму? — осторожно поинтересовался я.
— Нет, не всегда! — Сборщики как по команде свернули, намереваясь, видимо, сократить путь.
У меня учащенно забилось сердце. Вспомнил! Учитель как-то говорил мне, что у волшебных существ иногда бывают скрытые слабости. А вдруг существует какой-нибудь секрет: например, волшебное слово, которое вынудит монстров освободить меня?
— Да уж, — задумчиво заметил я. Может, будь я поумнее, я бы нащупал их слабое место и сбежал, так и не увидев страшной тюрьмы.
— А как же с теми, кого вы не относите в тюрьму? — поинтересовался я.
— А-а, эти? Мы разрываем их на мелкие кусочки, — доверительно сообщили Сборщики.
— Да уж. — Энтузиазма у меня заметно поубавилось. Но, может быть, я пошел по неверному пути? Что бы еще такое спросить? Не поинтересоваться ли их частной жизнью?
— Мы уже пришли. Это здесь, — с непонятной мне гордостью сказали Сборщики Ужаса.
— Где это здесь? — недоверчиво спросил я. Меня бесцеремонно бросили в грязь.
— Дома! — сказали Сборщики. — Это будет твой дом до конца жизни.
За спинами трех ужасных чудовищ я увидел зеленовато-серую стену, утыканную острыми шипами. Вдоль стены бродили, разевая кроваво-красные пасти, свирепые овчарки. Я уперся взглядом в ворота, которые, казалось, состояли из одних шипов. Над воротами красовалась надпись, высеченная в камне буквами высотой не менее десяти футов:
УЖАСНЕЙШАЯ ГОЛОАДСКАЯ ТЮРЬМА № 4 МЛАДШАЯ ГРУППА
Под этой надписью имелась другая — буквами помельче, фута в два высотой:
Оставь надежду всяк сюда входящий.
— До конца жизни… — прошептал я. Ворота, как мне показалось, сами собою распахнулись, и к нам вышел самый жирный демон из всех, каких я когда-либо видел. Он был пурпурного цвета и напоминал роскошную гроздь темного винограда на ножках.
— Не волнуйся, — утешило меня это разъевшееся существо. — Жить тебе осталось не так уж долго! А вы хорошо поработали, — махнул он рукой Сборщикам. — Еще одна душа поступила в мое распоряжение. Вы свободны.
— Мы — Сборщики Ужаса. Мы отправляемся собирать дальше! — хором отрапортовали трое монстров и заковыляли по дороге прочь от башни.
— Меня зовут Урф, — произнес раскормленный демон с гнусной ухмылкой. — Я твой хозяин, по крайней мере, пока ты жив. — И он захихикал, как будто сказал что-то смешное. — А теперь познакомлю тебя со своими малютками. Идите-ка сюда, мои крошки!
И они хлынули изо всех щелей с громкими криками:
— Слюнки! Слюнки! Слюнки текут!
Мне не нужно было представлять эту нечисть. С троллями я уже встречался: мускулистые твари, кажется, состоящие лишь из огромной слюнявой пасти и желудка. Ходячие полные комплекты острых зубов. Один из них сразу нацелился откусить мне голову.
— Нет, нет! — закричал Урф. — Не есть! Мучить!
— А слюнки? — разочарованно заныл тролль.
— Пойдем! — вежливо пригласил меня демон. — Позволь пригласить тебя внутрь!
Мы вошли за ограду. Всюду был зеленый светящийся мох, к которому я уже привык за время нашего путешествия под землей. Все это очень напоминало луг или поле. Здесь могло бы быть даже приятно, если бы не вопли, доносившиеся откуда-то издалека.
