– Вот! Больше не буду орком! — вскричал он. — И не возьму никакого оружия, ни светлого, ни темного. Пусть они берут меня, если хотят!
Сам тоже снял доспехи, потом вынул кое–что из своей сумки. Каждый предмет был ему дорог, хотя бы потому, что он нес их так далеко и с таким трудом. До слез жаль было расставаться с кастрюлями и сковородками.
– Помните кролика, сударь? — спросил он. — А нашу встречу с Фарамиром в тот день, когда я елефанта увидел?
– Нет, — покачал головой Фродо. — Я, конечно, знаю, что все это было, но как–то не так. У меня не осталось ничего, ни вкуса пищи, ни памяти о деревьях и траве, ни воспоминаний о луне и звездах. Я словно голый оказался, Сэм. И между мной и этим огненным колесом — ничего нет. Я начинаю видеть его даже наяву, а все остальное гаснет.
Сэм взял его руку, крепко сжал и приложил к груди.
– Тогда, чем скорее мы избавимся от него, тем скорее отдохнем, — не найдя ничего лучшего, сказал он. — То есть я хочу сказать… Эх, слова все равно не помогут, — махнул он рукой и начал собирать раскиданные вещи. Ему не хотелось оставлять все это на виду. — Даже если эта тварь нашла кольчугу, — рассуждал он, — то уж меч–то ему совсем ни к чему. Руки у него и без того не слабые, даже когда пустые. И незачем ему трогать мои кастрюли! — С этими словами он снес все вещи к одной из зияющих трещин и сбросил их туда. Лязг драгоценных кастрюль, падающих во мрак, прозвучал для хоббита похоронным звоном.
Он вернулся к Фродо, подпоясал его куском эльфийской веревки, а остаток свернул и убрал в сумку. Только сумка теперь и осталась у Сэма, да еще фляга, да Шершень на поясе, а в кармане куртки на груди — светоносный фиал и коробочка, которую Галадриэль подарила ему самому.
И вот, наконец, от Горы их отделяло только расстояние, которое надо пройти. Путники не думали больше об укрытиях, одна мысль владела ими — дойти. В мглистом сумраке тусклого дня не было никого, кто мог бы увидеть их, разве что столкнувшись нос к носу. Некому было предупредить Саурона, что прямо к сердцу его страны неуклонно пробираются маленькие воины. Только назгулы могли бы заметить их. Но они были далеко. Их черные крылья сеяли мрак на пути войск Запада, туда же обращены были мысли Черной Крепости.
В этот день Фродо словно обрел новые силы, и дело здесь было не только в облегчении поклажи. Местность была суровая и трудная, но они ушли далеко, и Гора все приближалась. Однако уже к вечеру Фродо снова сгорбился и стал спотыкаться. Сэм с тревогой подумал, что это напряжение стоило ему слишком дорого.
На последнем привале Фродо не сел, а просто упал, и только через некоторое время с трудом проговорил:
– Я хочу пить, Сэм, — и тут же умолк.
Сэм дал ему глоток воды, во фляге оставался еще один. Сам он не пил ни капли, и теперь, когда непроглядная темь Мордора снова окутала их, мог думать только о воде. Перед его мысленным взглядом струились и журчали все ручейки, когда–либо виденные в жизни. Солнечный свет дробился на маленьких волнах, и сверкающие блики мучили глаза даже под закрытыми веками. Сэм ощутил чудесный прохладный ил под босыми ногами, как в детстве, на зеленых отмелях Уводья, где они шлепали вместе с Джолли, Томом, Нибсом и их сестричкой Рози. Он не мог уснуть, продолжая спорить сам с собой.
– Что ж, дело идет лучше, чем я ожидал, — упрямо говорил Сэм. — Ну, хоть началось лучше. Полпути мы уже прошли, еще один такой день — и готово. — Тут он запнулся.
«Не будь дураком, Сэм Гэмджи, — ответил ему противный внутренний голос. — Он не может больше идти так быстро. Скоро он вообще не сможет идти. Ты и сам долго не протянешь, если будешь все время отдавать свою воду».
– Неправда, — возразил Сэм, — я смогу идти и пойду.
«Куда?»
– К Горе.
«А что потом, Сэм Гэмджи, что потом? Ну, доберетесь вы туда, и что ты там делать будешь? Он–то уже ни на что не способен».
Сэм растерялся. До сих пор они с Фродо как–то не говорили о том, что нужно сделать, придя к Ородруину. Сэм слышал когда–то — он уже не помнил, где и когда, — что Кольцо надо бросить в огонь.
– Должна быть какая–то Роковая Щель, — бормотал он, с трудом вспоминая где–то слышанное название. — Но если Фродо и знает, где ее искать, то я — нет.
«Ну, вот видишь! — немедленно встрял голос. — Зря все это. Он ведь и сам так говорил. Только ты один и надеешься еще. Вы уж давно могли бы отдохнуть, кабы не ваше упрямство. Все равно же умрете, если не хуже. Почему бы вот прямо сейчас и не остановиться? Все равно до вершины вам не добраться».
– Нет, я дойду, — не соглашался Сэм, — дойду, пусть от меня, кроме собственных костей, ничего не останется. И Фродо понесу, пока сердце не лопнет или спина не сломается. Так что заткнись, хватит споров!
В этот момент он почувствовал, что земля под ним закачалась, и услышал глубокий отдаленный гул, словно рокот подземного грома. Красный отблеск мелькнул за тучами и погас. Гора тоже спала неспокойно.
Сэм даже не мог представить, каким мучительным будет последний день пути к Ородруину. У него болело все, а рот так пересох, что, будь у них даже еда, он не смог бы проглотить ни кусочка.
Похоже, собиралась гроза; далеко на юго–востоке в черном небе вспыхивали молнии. Но больше всего донимал дым от Горы. Он не давал дышать, в висках ломило, голова кружилась, заставляя спотыкаться и падать. И все–таки они шли.
Гора подползала все ближе; теперь она заслоняла полнеба и вздымалась над ними, огромная и страшная: вершина ее острым конусом поднималась из груды пепла, шлака и обожженных камней. К ночи они уже доползли до самого подножья.
Задыхаясь, Фродо упал на землю. Сэм сразу сел возле него, с удивлением ощущая, как усталость сменилась какой–то странной легкостью, голова прояснилась. Никакие споры больше не смущали его. Он принял решение, и теперь только смерть заставила бы его отступить. Осталась только одна мысль: завтра они или победят или погибнут. Но когда оно настанет, это завтра?
Ночь тянулась и тянулась, без конца. Сэм стал думать, что опять пришла тьма и рассвета больше не будет. Взяв Фродо за руку, он почувствовал, что Хранителя бьет холодный озноб.
– Эх, зря мы выбросили одеяла, — пожалел он. Обняв Фродо и пытаясь согреть его своим телом, Сэм незаметно уснул. Рассвет последнего дня их странствий нашел хоббитов лежащими, тесно прижавшись друг к другу. Ветер переменился. Теперь он все сильнее дул с севера.
– Пора, — приказал сам себе Сэм. — Еще одно усилие! — Он с трудом встал. Фродо тоже было поднялся со стоном, но тут же снова упал на колени. Потом он долго смотрел на темные склоны Ородруина и, наконец, пополз вперед на четвереньках. Сердце у Сэма обливалось кровью при виде этого зрелища, но на воспаленных глазах не появилось ни слезинки.
