"Да, эти монеты имеют большую ценность, но вместо них я нашел сокровище, которое воистину бесценно, — так начал Рэвиус. — Скажи мне, красавица, отчего твой муж установил семь смертельных ловушек, чтобы оградить свое жалкое богатство, но всего лишь один простой замок защищает спальню его добродетельной жены?"
"Игнас защищает то, что ему дороже всего", — гневно ответила Вероника.
"Я бы отдал все свое золото, чтобы лишь на минуту быть осиянным лучами твоей прелести".
И с этими словами Рэвиус бросил на пол монеты, которые достались ему с таким трудом, а баронесса упала в его объятия. Когда вошел капитан охраны, которому было приказано обыскать покои баронессы, она уже спрятала Рэвиуса так тщательно, как только могла, и вернула монеты стражнику, сказав, что вор уронил их, когда выскочил в окно.
Совершив эту жертву, Рэвиус собрался с духом и совершил другую. В эту ночь он похитил добродетель леди Вероники, и не один раз. В замке он оставался до тех пор, пока небо не начало светлеть. Совсем измученный, он ускользнул из замка с первыми лучами рассвета.
Поцелуй, милосердная матушка
Итак, ты хочешь призвать Темное Братство? Хочешь чьей-то смерти? Молись, дитя. Молись, и да услышит Матерь Ночи твои молитвы.
Тебе предстоит выполнить нечестивейший из ритуалов — Черное таинство.
Сотвори чучело намеченной жертвы — для того используй сердце, череп, кости и плоть. Поставь свечи кольцом вокруг этого чучела.
Тогда следует приступить к самому ритуалу. Несколько раз ударь чучело кинжалом, смазанным соком лепестков паслена, и шепотом молись при этом:
"Милосердная Матушка, пошли мне свое дитя, ибо грехи недостойных должны быть омыты в крови и страхе".
Затем жди, чадо, ибо Отец Ужаса Ситис награждает терпеливых. Тебя посетит представитель Темного Братства. Сие есть начало сделки, скрепленной кровью.
Почитатель красной кухни (Симоклес Кво)
Хотя я скромен от природы, я нахожу некоторое удовлетворение в том, то отец нашего императора, покойный Пелагиус IV, признал меня лучшим шеф-поваром на Тамриэле. Он также был настолько добр, что назначил меня первым и единственным до сего дня Придворным Имперским Мастером Гастрономии. У других императоров, конечно, тоже были шеф-повара и стряпухи, но только в правление Пелагиуса появился человек со вкусом достаточно утонченным, чтобы составлять меню и выбирать лучшие продукты для двора. Сын императора, Уриэль, повелел мне продолжать работу в этой должности, но мне пришлось с благодарностью отклонить это любезное приглашение из-за возраста и ухудшения состояния моего здоровья.
Впрочем, эта книга — не автобиография. Я испытал немало приключений в качестве рыцаря высокой кухни, но направление этой книги куда более обособлено. Множество раз я задавал себе вопрос: "Что было самым вкусным блюдом в моей жизни?"
Ответ на этот вопрос сложен. Огромная часть удовольствия от пищи не зависит от нее самой — важны обстановка, компания и настроение. Отведайте посредственный бифштекс или непритязательное рагу со своей избранницей, и, быть может, эту трапезу вы запомните навсегда. Скушайте великолепный обед за двенадцатью переменами блюд в скучной компании или в неважном самочувствии, и вы вскоре забудете этот обед, или запомните его как безвкусный.
Вкус кушанья меняется из-за опыта, предшествовавшего ему.
Не так давно в северном Скайриме мне не повезло. Я находился с группой рыбаков и перенимал их опыт ловли рыбы, очень редкой и очень вкусной, которую они называли меррингар. Эту рыбу можно было поймать только очень далеко от берега, так что наше путешествие прочь от цивилизации заняло неделю. Итак, мы отыскали косяк меррингаров, но когда рыбаки начали гарпунить их, кровь, растворившаяся в воде, привлекла семейство дреугов, которые раскачали лодку и похватали всех, кто был в ней. Мне удалось спастись, но все рыбаки погибли и все припасы утонули. Увы, управление парусной лодкой — не то искусство, которому я посвящал годы обучения, и назад, к берегам королевства Солитьюд, я плыл три недели. Мне удавалось наловить довольно мелкой рыбы, чтобы съесть ее сырой и утолить голод, но все же я был не в себе от голода и жажды. Первый обед, который мне удалось съесть на берегу, состоял из жареного северного кабана и стакана язбейского. К этому вину лучше подошел бы кусочек филе меррингара, но из-за жестокого голода я все равно чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Иногда кушанья запоминаются из-за обстоятельств, которые возникли сразу после них.
В одной таверне в Фалинести я заказал простое крестьянское блюдо под названием коллопи, чудесные катышки из мяса, присыпанные специями и покрытые соусом, такие аппетитные, что я спросил хозяйку, из чего их делают. Матушка Паскос объяснила, что коллопи — это древесный грызун, который питается исключительно нежными веточками дуба грак, и что мне повезло, так как я прибыл в Валенвуд как раз в нужное время года. Мне предложили посетить маленькую колонию обезьянок-имга, которые охотятся на этих сочных маленьких мышек. Поскольку они живут только на тонких ветках на самых кончиках деревьев, имга приходится подбираться к ним снизу и прыгать, чтобы "сорвать" коллопи с насестов. Конечно, имга от природы очень ловки, но поскольку я был еще молод и проворен, мне разрешили помочь им. Разумеется, я не мог прыгать так же ловко, как и они, но все же мне удалось — попрактиковавшись, прямо держа голову и туловище и отталкиваясь от земли скрещенными наподобие ножниц ногами — достать нескольких коллопи с самых нижних ветвей дерева. Я собрал трех коллопи сам, хотя мне и пришлось изрядно потрудиться!
И по сей день я наслаждаюсь мыслями о коллопи, но в моем воображении каждый раз возникает образ нескольких дюжин имга, которые скачут по ветвям в тени развесистого дуба грак.
Конечно, случаются трапезы, которые остаются в памяти из-за того, что происходило до, во время и после еды, и это обстоятельство подводит меня к самому замечательному кушанью моей жизни, кушанью, которое и стало причиной моей одержимости кулинарией.
Я рос в Чейдинхоле, и еда была мне в целом безразлична. Я ценил в еде питательность, поскольку не был полным дурачком, но не могу сказать, что трапеза доставляла мне какое-то особое удовольствие. Частично это была вина нашей кухарки, которая думала, что пряности изобрели даэдра, а правильный имперец должен варить еду безвкусной и поглощать ее без наслаждения. Хотя я думаю, что она была единственной, кто придавал этому факту религиозное значение, мои познания традиционной сиродильской кухни позволяют предположить, что такая философия прискорбно широко распространена на моей родине.
