— Невилл, — Гарри старался тщательно контролировать голос, — я считаю, что даже после окончания школы это по-прежнему может быть крайне дурацкой идеей. Её будут выслеживать гораздо более опытные авроры… — ой, стоп, так не годится…
— Послушай его! — крикнул Эрни Макмиллан.
— Невви, пожалуйста, задумайся, он прав! — добавила более старшая девочка из Пуффендуя, стоящая рядом с Невиллом.
Невилл встал:
— Пожалуйста, не ходите за мной.
И Невилл пошёл прочь. Гарри и Эрни, а также ещё несколько пуффендуйцев, непроизвольно шагнули следом.
Невилл сел за стол Гриффиндора. Издалека, на грани слышимости, донеслись его слова:
— После окончания школы я собираюсь выследить её и убить. Кто со мной?
Раздалось как минимум пять «да», а затем послышался громкий голос Рона Уизли:
— Эй, вы, становитесь в очередь. Я сегодня получил письмо от мамы, она просила передать, что у неё преимущественное право.
Кто-то сказал:
— Молли Уизли против Беллатрисы Блэк? Да, отличная шутка…
Рон в ответ потянулся к тарелке и взвесил в руке кекс…
Кто-то тронул Гарри за плечо. Он обернулся и увидел незнакомую старшеклассницу в мантии с зелёной оторочкой, которая сунула ему в руки пергаментный конверт и торопливо удалилась.
Гарри на мгновение уставился на конверт. Затем направился к ближайшей стене. Нельзя сказать, что это обеспечивало ему надёжное уединение, но лучше, чем ничего. К тому же Гарри не хотел создавать впечатления, что он пытается спрятаться.
Это была слизеринская система доставки сообщений, которая использовалась, когда кто-нибудь хотел связаться с другим человеком так, чтобы никто не узнал, что они разговаривали. Отправитель вручал конверт и десять кнатов тому, у кого была репутация надёжного курьера, тот, в свою очередь передавал конверт и пять кнатов второму курьеру. Второй курьер открывал конверт, обнаруживал внутри второй конверт, на котором было написано имя адресата, и доставлял письмо. Таким образом никто из курьеров не знал одновременно и отправителя, и адресата, поэтому никто не знал, что между ними есть какая-то связь…
Гарри дошёл до стены, засунул конверт под мантию, открыл его под одеждой и осторожно бросил взгляд на записку:
«Класс слева от кабинета Трансфигурации, в 8 утра.
Л.Л.»
Гарри уставился на пергамент, пытаясь вспомнить, знает ли он кого-нибудь с инициалами Л.Л.
Его разум искал.
Искал…
Нашёл:
— Девочка из «Придиры»? — недоверчиво прошептал Гарри и захлопнул рот. Ей только десять лет, и её в принципе не должно быть в Хогвартсе!
* * *
Послесловие: Лесат Лестрейндж.
В восемь утра Гарри стоял в заброшенном классе, следующим за кабинетом Трансфигурации, и ждал. По крайней мере он успел немного поесть перед встречей с очередным бедствием — Луной Лавгуд…
Дверь класса отворилась, и Гарри отвесил себе сильный мысленный пинок.
И об этом он тоже не подумал, хотя обязан был.
Строгая мантия с зелёной оторочкой сидела на юноше криво, красные пятнышки на ней были очень похожи на крохотные капли свежей крови. Судя по всему, краешек его рта был чем-то порезан, а затем вылечен — с помощью Эпискей или какого-то другого слабого медицинского заклинания, которое не в состоянии полностью залечить рану.
Лицо Лесата Лестрейнджа было покрыто слезами. Свежими слезами, полувысохшими слезами, и в его глазах виднелась влага — знак того, что слёзы ещё не закончились.
— Квиетус, — произнёс юноша. — Хоменум ревелио.
Он произнёс ещё несколько заклинаний. Гарри в это время отчаянно пытался что-то придумать, но тщетно.
Затем Лесат опустил палочку и убрал её в складки мантии. После чего медленно опустился на колени на пыльный пол класса.
И столь же медленно склонился так, что его лоб коснулся пыли. Гарри хотел что-нибудь сказать, но потерял дар речи.
Лесат Лестрейндж хрипло заговорил:
— Моя жизнь принадлежит вам, мой лорд, как и моя смерть.
— Я, — начал Гарри и запнулся. В горле застрял огромный комок и говорить было трудно. — Я…
Не имею к этому никакого отношения, должен был сказать он, он должен был сказать это сразу же, но в то же время и невиновному Гарри было бы сложно вымолвить эти слова…
— Спасибо вам, — прошептал Лесат, — спасибо, мой лорд, спасибо вам, — послышался звук сдавленных рыданий. Гарри не видел его лица, он мог видеть лишь затылок юноши. — Я глупец, мой лорд, я неблагодарный ублюдок, недостойный служить вам, не существует даже слов, которые могут описать мою низость, ибо я… я накричал на вас, когда вы помогли мне. Я думал, что вы отвергли мою мольбу, и до этого утра я даже не понимал, каким был дураком, что обратился к вам в присутствии Лонгботтома…
— Я не имею к этому никакого отношения, — сказал Гарри.
(Подобная прямая ложь всё ещё давалась ему с трудом.)
Лесат медленно оторвал голову от пола и посмотрел на Гарри.
— Я понимаю, мой лорд, — голос юноши немного дрогнул. — Вы не доверяете моей хитрости, верно, я показал себя глупцом… Я лишь хочу сказать вам, что я понимаю, что такое благодарность, я понимаю, что наверняка даже одного человека спасти было ужасно трудно, что теперь они настороже, и вы теперь не сможете… спасти отца… но я благодарен вам и никогда больше не буду неблагодарным. Если когда-нибудь вам понадобится такой недостойный слуга, дайте мне знать и, где бы я ни был, я приду, мой лорд…
— Я никаким образом в этом не замешан.
(Но с каждым разом становилось проще.)
Лесат пристально посмотрел на Гарри и неуверенно спросил:
— Мне позволено удалиться, мой лорд?..
— Я не твой лорд.
— Да, мой лорд, я понимаю, — сказал Лесат. Он поднялся на ноги и низко поклонился, затем начал пятиться к двери, пока ему не пришлось повернуться, чтобы открыть её.
Когда его рука коснулась дверной ручки, он замер.
Гарри не видел его лица.
— Вы послали кого-нибудь ухаживать за ней? Она спрашивала обо мне?
— Пожалуйста, перестань. Я никаким образом в этом не замешан, — совершенно спокойным голосом повторил Гарри.
— Да, мой лорд, простите, мой лорд, — услышал он голос Лесата. Слизеринец открыл дверь, вышел и закрыл дверь за собой. Его шаги быстро стихли вдали, но не настолько быстро, чтобы Гарри не услышал, как Лесат опять начал всхлипывать.
Стал бы я плакать? — спросил себя Гарри. — Если бы я ничего не знал, если бы я был невиновен, стал бы я сейчас плакать?
