Молодой человек махал топором, освободив их хозяйку от каждодневной прогулки за хворостом. Топила Нянька часто. Для лучшего сна гостей требовалось поддерживать определенную температуру. Чуть теплее, змеи могли проснуться, а чуть холоднее, кто-то из них мог заболеть или даже погибнуть. Вот почему даже укрывались корзинки по-разному. На тех, что стояли у двери, лежали старые одеяла, а те, что дальше у входа не покрывались ни чем.
— Хозяйка хочет нам помочь, — тихо проговорила девушка, видя, что парень не обращает на нее никакого внимания.
Алекс отбросил в сторону разрубленный сучок.
— Чем она нам может помочь, госпожа?
— Ты знаешь, что Нянька не всегда жила на болоте? — вопросом на вопрос ответила девушка, слегка раздраженная пренебрежительным тоном парня.
— Со мной она не больно разговаривает, — проворчал молодой человек, копаясь в куче толстых веток. — Я слышал, она тебе говорила что-то про актеров.
— Нянька с театром много ездила по стране, даже побывала в столице, — поведала ему Сайо. — Она и нам советует двигаться туда.
— Почему, госпожа? — кажется, Алекс заинтересовался.
— Чем больше людей, тем легче затеряться, — наставительно проговорила девушка.
— Ты же хотела встретиться с матерью? — напомнил парень. — Госпожа.
Сайо в раздражении дернула плечом и промолчала.
Не дождавшись ответа, молодой человек вновь взмахнул топором.
То ли от свежего воздуха, то ли еще от чего, у девушки вдруг разболелась голова. Она встала и пошла к двери. Но не успела она сделать и трех шагов, как рядом оказался Алекс и осторожно взял ее под руку.
— Сама дойду, — буркнула Сайо, отдергивая руку.
— Как прикажешь, госпожа, — пожал плечами парень, отступая.
Он все же проводил ее до двери. Забравшись под одеяло, девушка вытерла пот и грустно уставилась на хозяйку, возившуюся у печки.
— Что как мало погуляла? — не оборачиваясь, спросила та.
— Не хочется, — буркнула Сайо. — Прохладно.
— А вот слуга твой мороза не боится, — сказала Нянька. — Снегом умывается.
— Как хочет, — равнодушно ответила девушка.
— Почему ты так говоришь, красавица? — удивилась старуха. — Вы же с ним столько пережили! Конечно, он всего лишь слуга, но таких слуг я еще не встречала.
Она подошла к табуретке и, усевшись, пристально посмотрела на Сайо единственным глазом.
Стушевавшись под этим внимательным и добрым взглядом, девушка вдруг почувствовала, что ей совершенно необходимо высказаться. Хотя бы для самой себя.
— Да, Алекс не однажды спасал мою жизнь. И я ему благодарна, — прерывисто вздохнула она. — Как только я стану достаточно богатой, то обязательно отблагодарю его! Клянусь Вечным Небом, награда будет щедрой! Очень щедрой! Но….
Сайо вымученно улыбнулась.
— Здесь у меня была возможность подумать о нашем будущем. Я…Я…
Девушка взглянула на Няньку, внимательно ловившую каждое слово, и очень тихо проговорила:
— Я так и не смогла представить его… рядом с собой. Несмотря ни на что Алекс для меня навсегда останется только слугой.
— Ты умна, госпожа, — покачала головой старуха, впервые назвав Сайо таким титулом. — И не по годам прозорлива. Умеешь разбираться в людях. Я видела, как Алекс выполнял свои упражнения. И прыгает парень высоко и бьет сильно. Но вот воинской благородной крови в нем нет совсем.
— Почему? — удивленно и разочарованно протянула девушка.
— Ни один благородный человек не возьмется стирать женское белье!
— Но… — попыталась возразить Сайо.
Однако хозяйка, не обращая внимания, продолжила свою мысль.
— И ни один воин не прикоснется к ночному горшку, госпожа! Если рядом есть простолюдин!
— Алекс же ничего не помнит! — повысила голос девушка. — Он потерял память!
— Может когда-то и потерял, — не стала спорить Нянька. — Да только нашел давно! Поверь, госпожа, я с театром шесть лет ездила, правду от игры отличить сумею. Он или все вспомнил, или очень многое. Да только хвалиться ему, видимо, не чем, а то бы давно рассказал. Благородный человек лишнего дня в слугах не проходит. Да ты это и сама знаешь, госпожа.
Она собиралась продолжить, но тут со стороны печки послышалось рассерженное шипение.
— Ох! — всплеснула руками хозяйка. — Рыбу же пора запускать!
Сайо поморщилась. За эти дни рыбный суп успел ей порядком надоесть. Пришел Алекс и принес свежую охапку дров. Ни девушка, ни хозяйка больше к этому разговору не возвращались.
Весь день Сайо размышляла над словами старухи. Особенно неприятной казалась мысль о том, что Алекс помнит, но скрывает от нее свое прошлое. Неужели он действительно что-то вспомнил? На ум пришла странная фраза молодого человека: «Когда-нибудь я тебе расскажу. Если ты на самом деле захочешь, чтобы я стал твоим мужчиной». Тогда она обратила внимание лишь на последние слова. Сейчас же Сайо сильно подозревала, что Нянька права, и парень ее попросту обманывает.
Тогда получается, что старуха права и во всем остальном? Действительно, не может благородный человек стирать женские тряпки и притрагиваться к поганому ведру! Алекс должен был не унижать себя позорными занятиями, а заставить старуху сделать эту работу. Тут же услужливая память припомнила и другие странности в его поведении. Недостойная мужчины привязанность к кошке. Подчеркнутое игнорирование женщин. А ведь многие были готовы оказать ему самое горячее внимание. Но, кажется, удалось это только Цие. Ведь именно ей парень сам делал прическу. Да и то он уж слишком равнодушно отнесся к ее замужеству.
Но Алекс же ей нравится. Очень нравится! И даже больше чем нравится. Что же делать, подскажи, о Вечное Небо!
Сайо не спала. Давно уже похрапывала на теплой печке старуха, внесшая в ее душу столько сумятицы, ровно дышал Алекс, то и дело почесываясь. Изголодавшиеся блохи никак не могли насытиться. Хотя кашель уже отступил, и ослабленному организму требовался отдых, девушка никак не могла заснуть. Пытаясь привести мысли в порядок, найти какую-то опору, она все больше и больше запутывалась, словно погружалась в липкую, противно вязкую трясину.
Странное дело: о том, что хорошо, о днях, которые провел приятно, рассказывается скоро, и слушать про них не так уж интересно. А вот про то, что неприятно, что вызывает страх или отвращение, рассказы получаются долгими и захватывающими.
Дж. Р. Толкин. Хоббит
Митино пошатывался от усталости, тем не менее, раздраженный Чубсо так и не предложил ему присесть. Расхаживая по комнате, он бросал на несчастного писаря гневные взгляды, ноздри большого носа грозно раздувались. Немой слуга, прижавшись к стене, медленно пробирался к ширме, стараясь убраться с глаз господина.
