Дэмиен резко встал, порывистым движением опрокинув стул. Но, по всей видимости, даже не заметил этого. Отошел к настежь раскрытому окну и замер там, о чем-то глубоко задумавшись.
– Я не могу заставить тебя передумать, – медленно, тщательно взвешивая каждое слово, протянул он, не оборачиваясь к девушке. – Более того, я должен радоваться твоему решению. Но почему мне так больно, Эвелина? Я не ощущал ничего подобного многие десятилетия. Забыл, что у меня вообще есть сердце. Думал, что более не способен на человеческие эмоции. Выходит, ошибался?..
Эвелина ничего не ответила. Лишь горько усмехнулась. Такой печальный исход дела был предопределен давно – в тот самый миг, когда Дэмиен признался в убийстве ее отца. На что он рассчитывал, произнося эту в высшей степени прочувствованную речь? Что она разрыдается и падет в его объятия? Глупо, очень глупо. Но почему, во имя всех богов, ей так тяжело сдерживать сейчас слезы?
– Наверное, страшно и очень обидно умирать в столь пригожий и солнечный день, – совсем тихо проговорил император.
– Умирать всегда страшно, – негромко возразила девушка. – Однажды я уже готовилась к смерти. Стоя на скале, где вы преподали мне первый урок. Так что мне не привыкать к дыханию близкой смерти.
Дэмиен устало ссутулился после этих слов. Спрятал лицо в руках и надолго замолчал. Девушка смотрела в его сгорбленную спину. И куда только девалась прежняя гордая осанка правителя. Интересно, о чем сейчас думает император? Внутренне торжествует победу? Что-то не похоже его поведение на радость победителя.
– Хорошо. – Дэмиен выпрямился и наконец-то обернулся к пленнице. Растянул губы в такую знакомую презрительную усмешку. – Хорошо, Эвелина. Будь по-твоему. Но ты пройдешь ритуал последней. И я хочу, чтобы ты своими глазами увидела, что происходит с людьми при этом. Понятно?
– Разве это не против правил? – неуверенно переспросила девушка.
– Плевать мне на правила! – Дэмиен гневно фыркнул. – Мое слово – единственное правило и закон в империи. Ясно?
Эвелина робко кивнула. Еще никогда в жизни она не видела правителя таким разозленным. Обычно светлые его глаза сейчас потемнели от трудно сдерживаемой ярости, а губы неприятно кривились.
– Да будет так, – заключил император. Подошел к своей бывшей ученице, положил ей руки на плечи и прошептал, не отводя взгляда: – И я очень, очень надеюсь, что в итоге ты передумаешь. Если не ради меня, то хотя бы ради себя. Ты не заслуживаешь такой участи.
Эвелина с сарказмом вскинула брови. И это говорит ей Дэмиен? Неужели он действительно не помнит, как совсем недавно едва ли не силой и шантажом вынуждал ее пройти этот ритуал?
– Поразительно, как изменились ваши взгляды за столь короткий промежуток времени, – негромко обронила она.
– Поразительно, как ты слепа, если не понимаешь причин этого, – еще тише проговорил император.
Девушка с любопытством вскинула голову, ожидая продолжения. Но его так и не последовало. Дэмиен отошел к двери и сухо кинул:
– Собирайся. Через полчаса нас ждут в храме.
* * *
Рик стоял у ворот, ведущих в храм Пятого Бога. Он заранее взял увольнительную на этот день, стремясь избежать каких-либо случайностей, которые могли бы помешать выполнению его плана. Впрочем, Лутий, ведающий графиками караулов, и не возражал. Напротив, одобрительно потрепал юношу по плечу и произнес, даже не пытаясь скрыть торжества в голосе:
– Я знал, что ты сделаешь верный выбор. Главное, ничего не бойся. Мы все прошли через ритуал. Как ты видишь, никто не умер.
Рик с фальшивым спокойствием улыбнулся, глядя на своего начальника. Какое лицемерие! Как будто Лутий не знает, что любой, прошедший ритуал, погибает для окружающего мира и своей семьи.
– Буду рад лично заняться твоим обучением после ритуала, – проговорил тем временем начальник охраны. – Не бойся, что многое забудешь. Обычно уходит то, что и так не было важно. Всякие обиды, разочарования, ненужные эмоции. Моторная память сохранится наверняка. Конечно, фехтовать станешь хуже, но ненадолго. Пару месяцев тренировок – и все придет в норму и даже улучшится.
– Спасибо. – Рик вежливо наклонил голову, пряча под ресницами всполох бешенства. Значит, забудешь все неважное. Наверное, Маре рассказывали те же сказки. Иначе, он был уверен, его сестра ни за что не согласилась бы на ритуал, зная, что в итоге брат станет ей совсем незнакомым и чужим человеком.
– Удачи, парень. – Лутий отступил на шаг. – Самое главное, не трусь и не старайся выглядеть лучше, чем ты есть. Императора все равно никому не удавалось обмануть.
– Я учту. – Рик поклонился еще раз и вышел, бережно придерживая перевязь с мечом. Да, стражник безусловно знал, что перед ритуалом ему придется сдать все оружие. Но он надеялся, что его товарищи по службе не будут чрезмерно усердствовать, обыскивая хорошо знакомого человека, с которым не одна бутылка вина вместе выпита. И потом, если потайные ножны в голенище сапог и обнаружат, то их наличие всегда можно списать на забывчивость. Мол, так привык к ним, что и ощущать перестал. Правда, тогда спрятанный кинжал придется отдать. Но Рик старался не думать о подобном исходе дела. Даже в этом случае он попробует убить императора. Пусть и придется напасть на него с голыми руками.
И вот теперь юноша замер у высоких ворот храма, раскрытых по случаю праздника настежь, и никак не решался их пересечь. Вокруг него клубился народ. Его задевали плечами, негромко ругали сквозь зубы – мол, застыл посреди дороги! – но громко протестовать не рисковали, видя, что странный прохожий принадлежит к внутренней охране императорского дворца.
– Посторонись!
Кто-то особенно сильно зацепил юношу, да так, что тот едва не упал. Рик раздраженно обернулся, готовый рявкнуть во всю мощь легких. Совсем обнаглели, стражу не замечают! Но глупо замер, смешно открыв рот. Из-за плеча высокого темноволосого и кареглазого мужчины, налетевшего на него, выглянула симпатичная, совсем молоденькая девушка. Ее лицо и особенно ярко-голубые глаза почему-то были знакомы Рику. И сердце защемила какая-то сладкая непонятная боль.
– Аккуратнее, – недовольно буркнул мужчина, оттесняя Рика в сторону и закрывая ему вид на девушку. – Дай пройти. Не видишь, что ли, на ритуал торопимся.
– Простите, – пробормотал юноша, поспешно отступая и пропуская к воротам целую процессию из четырех человек. Впереди, негромко переговариваясь, шли двое мужчин, за ними, как-то устало ссутулившись, брел светловолосый юноша, по-стариковски шаркая ногами. И замыкала своеобразное шествие та самая девушка, при взгляде на которую сердце Рика замерло, пропустив удар, а после зашлось в бешеном ритме.
