Даже сейчас, находясь в глубине дворца, Ранд слышал, как гудит переполненный — вот-вот лопнет — город. Беженцы стеклись сюда из всех уголков страны, и они больше страшились вернуться в свои дома, чем находиться рядом с Возрожденным Драконом. В людских толпах сновали купцы, продавая то, что люди могли купить, и покупая то, чего те не могли себе позволить сохранить. Лорды и командиры призывали становиться под стяг Дракона или вербовали солдат под чьи-то другие знамена. Охотники за Рогом полагали, что этот древний предмет обязательно отыщется возле Ранда; с дюжину, если не с сотню, жителей Слободы готовы были продать Рог любому желающему. Из Стеддинга Тсофу пришли каменщики-огир поинтересоваться, не найдется ли здесь работы, достойной их легендарного мастерства. Авантюристы всех мастей, кое-кто из которых неделю назад вполне мог быть разбойником, явились посмотреть, нельзя ли здесь чем поживиться. В городе даже было с сотню Белоплащников, хотя они галопом умчались прочь, едва стало ясно, что осада снята. Кроется ли что-то тревожное для Ранда в том, что Пейдрон Найол объявил сбор Белоплащников? Эгвейн обронила кое-какие намеки, но ведь она, где бы сама ни стояла, все-таки глядит на ситуацию с Белой Башни. А точка зрения Айз Седай Ранда не устраивает.
Хорошо хоть, из Тира начали прибывать караваны фургонов с зерном, и с какой-никакой регулярностью. Голодные люди склонны к бунтам. Он пожалел, что не может просто сделать так, чтобы они радовались, что больше не голодают, но это было не так. Разбойников стало меньше. И гражданская война не разгорелась вновь. Пока что. Вот и все хорошие новости. Сам же Ранд приложит максимум стараний, чтоб все так и оставалось, и только потом отправится в путь. Сотня дел, о которых надо подумать, прежде чем он сможет отправиться за Саммаэлем. Из вождей, кому Ранд по-настоящему доверял, кто прошел вместе с ним от Руидина, остались только Руарк и Бэил. Но если он на марше к Тиру не может положиться на четыре клана, присоединившихся к нему позже, может ли он доверять им, оставив без надзора в Кайриэне? Индириан и остальные признали Ранда в качестве Кар'а'карна, но они знали его так же мало, как и он их. Полученное этим утром послание могло вырасти в проблему. Берелейн, Первенствующая Майена, была всего лишь в нескольких сотнях миль к югу от города и намеревалась присоединиться к нему со своей небольшой армией. Ранд представления не имел, каким образом она провела своих солдат через Тир. Как ни странно, в письме она спрашивала, с Рандом ли Перрин. Несомненно, она опасалась, что Ранд забудет о ее маленькой стране, если она ему не напомнит. Ранд не отказал бы себе в удовольствии понаблюдать за ее препирательствами с кайриэнцами: она — последняя в длинной череде Первенствующих, или Первых Майена, которым удалось в Игре Домов не позволить Тиру слопать их страну. Наверно, если он поставит ее тут за старшую… Когда придет время, он заберет с собой Мейлана и остальных тайренцев. Если это время когда-нибудь придет.
Эти думы ничуть не лучше того, что ожидало Ранда за спиной, в комнате за арками. Выбив остатки табака из трубки, Ранд сапогом затоптал последние тлеющие крошки. Незачем, чтобы в саду пожар вспыхнул — сухие травы и деревья займутся, как просмоленный факел. Сушь. Неестественно жаркая погода. Ранд поймал себя на том, что беззвучно оскалился. Сперва надо заняться тем, с чем он знает, как поступить. Усилием воли согнав с лица злобный оскал, он вернулся обратно.
Асмодиан, разодетый не хуже лорда, с водопадами кружев у шеи, лениво перебирал струны, наигрывая успокаивающую мелодию. Он сидел в углу на табурете, прислонившись к темной, строгого стиля панели. Другие находящиеся в комнате при появлении Ранда привстали и опустились на свои стулья после его резкого жеста. Мейлан, Ториан и Араком располагались в резных позолоченных креслах по одну сторону багряно-золотистого ковра; за спиной каждого стояло по молодому лорду из Тира. Сидевшие напротив кайриэнцы будто в зеркале отражались. Подле Добрэйна и Марингила тоже стояло по молодому лорду — головы обоих выбриты спереди и припудрены, как у Добрэйна. Селанда с побелевшим лицом стояла возле плеча Колавир. Когда Ранд взглянул на нее, молодая женщина вздрогнула.
Напустив на себя равнодушный вид, Ранд широким шагом двинулся по ковру к своему креслу. Одно это кресло не позволяло выдавать свои чувства. Оно было подарком от Колавир и двух других кайриэнцев и, по их мнению, отражало стиль Тира. Ему должна бы понравиться по-тайренски броская отделка; Ранд ведь правил Тиром, и он послал сюда войска из Тира. Опиралось сиденье на резных Драконов, сверкающих алой эмалью и позолотой, а глазами им служили огромные солнечные камни. Подлокотники образовывали еще два Дракона, и два взбирались по высокой спинке. Должно быть, изготовляя этот шедевр, бесчисленные мастера трудились, не смыкая глаз, с момента появления в городе Ранда. Сидя в этом кресле, по сути дела на троне, Ранд чувствовал себя форменным дураком. Музыка Асмодиана изменилась; теперь она обрела величавое звучание и походила на триумфальный марш.
Тем не менее во взорах кайриэнцев, устремленных на Ранда, читалась большая тревога, чем та, что отражалась во взглядах тайренцев. Они беспокоились и до того, как Ранд вышел на балкон. Наверное, пытаясь подлизаться к нему, они допустили ошибку, что осенило их только сейчас. Они все старались забыть, кто он такой, притворялись, будто он просто некий юный лорд, который завоевал их страну, с которым можно иметь дело, которым можно манипулировать. Это кресло — этот трон — наглядно показывало им, кто и что на самом деле Ранд.
— Лорд Добрэйн, все ли войска передвигаются согласно моим распоряжениям? — Едва Ранд открыл рот, как арфа тотчас же смолкла; Асмодиан, с виду всецело поглощенный своей музыкой, несомненно гордится своим мастерством.
На морщинистом лице лорда появилась мрачная улыбка.
— Да, милорд Дракон. — И ни слова больше. У Ранда не было ни малейших иллюзий, что он нравится Добрэйну больше, чем прочим, или, тем паче, что тот не попытается по возможности взять над ним верх, но Добрэйн, казалось, и в самом деле готов придерживаться данной им клятвы. Разноцветные полосы на груди его куртки были потерты застежками и ремнями кирасы.
На своем стуле сдвинулся вперед Марингил — стройный и гибкий, как хлыст, и высокий для кайриэнца, его белые волосы почти касались плеч. Лоб Марингила не был выбрит, а кафтан, в полосах почти до колен, будто только что от портного — ничуть не помят, не потерт.
— Нам эти люди нужны здесь, милорд Дракон. — Ястребиные глаза, устремленные на золоченый трон, прищурились, потом вновь сосредоточились на Ранде. — В стране еще много разбойников. — Он вновь заерзал на сиденье, лишь бы не глядеть на тайренцев. Мейлан и два его сотоварища слабо улыбнулись.
