— Конечно. Как еще мы могли бы сюда попасть? “Простите, господа стражники, мы только посмотрим и обратно”. Как что ли?
— Значит она за нами придет? — ложь оказалась действенной, Валентина расцвела.
— Конечно! — заверила ее Петровна и подумала: “Чёрта с два”.
— Кто-то идет! — внезапно воскликнул Алмус, который все это время торчал возле решетки, вслушиваясь и вглядываясь в даль.
Валентина вскочила и бросилась к нему.
Петровна подошла к ним, полная дурных предчувствий.
Послышались шаги. Кто-то приближался.
— Зиночка, ты была права! — воскликнула Валентина, завидев идущую по коридору Фронюшку. — Мы здесь! — она радостно замахала руками.
Ключница, проходя мимо, бросила на нее полный презрения взгляд.
Валентина так и замерла, растерянная, с поднятой рукой.
Ушла гостья не так уж далеко, остановилась чуть дальше по коридору и нежно проворковала:
— Дорогой, проснись, это я.
В ответ послышался шорох, перешедший в кряхтение.
— Ну, чего? — раздался недовольный мужской голос, показавшийся Петровне смутно знакомым.
— Вот, покушать тебе принесла, птичьи крылышки, как ты любишь.
Петровна нахмурилась. Знавала она одного любителя крылышек, будь он неладен. Но было это давно и совсем в другом мире. Должно быть, показалось, решила она. На свете найдется куча людей, любящих жареные крылья.
— Ладно, давай, — проворчал невидимый Петровне узник. Фронюшка достала из корины сверток и просунула между прутьями… Раздался шорох, потянуло жареным. Рот Петровны наполнился слюной.
— Не сердись, милый, скоро ты будешь свободен, — ворковала ключница. — Совсем-совсем скоро.
— Ага, с чего бы, — пробурчал “милый” с набитым ртом. — Сижу тут как дурак уже… Сколько я тут сижу?
— Пятый день, — Петровна и представить не могла, что у ключницы может быть такой заискивающий тон.
— Вот именно! Пятый день! А ты мне что обещала? Вытащу-вытащу… — в голосе узника послышалось отвращение. — Смотри, Фронька, — тон его сделался угрожающим, еще немного — и не видать тебе свадьбы. Или ты передумала? Поди к Прогу переметнулась, пока я здесь нары грею.
— Что ты, любимый, какой Прог! Дней и ночей не спала, только о тебе и думала. И придумала! Прислала Великая Богиня нам удачу — сегодня же будешь на свободе. Судья уже помощников собирает, к вечеру будет суд!
— Во-во, и отправят меня на веревке качаться, как раз виселицу обновлю. Сама знаешь, чем шпионы жизнь кончают.
— Знаю, милый, но не тебя сегодня шпионом объявят.
Дальше Петровна не расслышала — ключница перешла на шепот.
— Умно, — с усмешкой произнес ее собеседник. — Молодчина, хвалю!
Они еще немного пошушукались, и ключница прошествовала обратно.
Понурая Валентина вернулась обратно на солому. Алмус занялся изучением дверного замка, пытаясь открыть его магией. Но то ли магия в этом мире не работала, то ли замок оказался заговоренным — ничего не получалось. Петровна, прислонившись к металлическим прутьям, пыталась осмыслить услышанное.
Размышления прервал голос:
— Эй, народ! Вас откуда принесло?
Петровна поморщилась. Как бы ей ни хотелось обратного, голос был “тот самый”. Сделав своим спутникам знак “молчать”, она отошла вглубь камеры и тоже уселась на солому.
— Ну нет так нет, — подытожил говорун после недолгого ожидания.
Алмус перестал терзать дверь и тоже присел рядом. Настроение у всех троих после визита ключницы резко испортилось.
4
После тяжелого запаха подземелья вечерняя свежесть казалась упоительной. Идя в окружении стражников по двору, Петровна слышала в отдалении щебет птиц, перемежающийся стуком — где-то что-то строили. Судя по запаху, из дерева. Миновав мощеное будыжником пространство, стражники свернули за угол, и Петровна едва не запнулась — взору предстала виселица с высоким эшафотом. Плотники как раз прибивали настил.
— Ну что, долго еще? — поинтересовался стражник у строителей.
— Самую малость, — ответил мужик с молотком, вытирая со лба пот. Вид у него был довольный, как у добросовестного работяги. Что в общем-то так и было — конструкция удалась на славу. Крепко сбитые доски не имели ни одной щелочки.
— Хорошая работа, — кивнул стражник.
— А то, — плотник знал себе цену. — Строим на века.
Стражник понимающе кивнул, и процессия двинулась дальше.
Вскоре их привели в зал, стены которого были сплошь покрыты гобеленами. И сцены на этих гобеленах все как одна касались правосудия: некто в алой мантии с неразличимым лицом, простирая длань, указывал ею на виновников. Иногда длань держала меч или топор на длинной ручке.
По центру зала, похожая на кровавую реку, пролегала дорожка, ведущая к трону. На троне с важным видом восседал некто в алой мантии. Сложно сказать, был ли это тот самый человек, увековеченный на гобеленах — лицо закрывала маской. Да еще и платок был на голову наброшен. Тоже алый, но сильно полинявший. Должно быть, от частого использования. Справа от трона стоял человек в простом сером плаще. Лицо его тоже скрывала маска. Третий участник действия, высокий тощий мужчина в расшитом узорами одеянии, сидел за столиком поодаль, делая записи в книге.
Стена слева имела дверцу, в которую кто-то подглядывал. Вдоль стены тянулась лавка, простая, грубо сколоченная. Судя по отполированному до блеска сидению, пользовались ею часто.
Стражники подвели Петровну, Валентину и Алмуса к трону и почтительно склонили головы.
— Ваша светлость, шпионы доставлены.
Тип в расшитом плаще благосклонно кивнул сидящему за столиком.
— Начинайте.
Тот вскочил подбоченился и гаркнул:
— Встать, суд идет.
Валентина, Петровна и Алмус озадаченно переглянулись — сидел в зале только герцог. Вставать он даже и не подумал, посмотрел на крикуна укоризненно, отчего тот пошел пятнами.
— Продолжайте.
— Итак, — гаркнул долговязый, — мы собрались здесь, чтобы обличить и покарать шпионов, посягнувших на тайны и безопасность нашего дорогого герцога Вапритара, владельца земель Ардии, Витавии, Скарии и Краринака, героя войн за Убигон, Рапот, Усиамор, Пров, Титарнамис, Умаргу, Рари-Нам, Ухранамило…
— Дальше, — произнес герцог. — И покороче. А то до утра не закончим, а я еще не ужинал.
Долговязый вдохнул побольше воздуха и взревел:
— Шпионы!
Простертая длань его, точно как на гобеленах, указала на сбившихся в группу путешественников.
— Сам ты шпион, — сказала Петровна, у которой аж ухо заложило от его вопля. — Разорался тут.
— Что? — взвился долговязый.
— Что слышал.
Валентина дернула Петровну за рукав, но поздно — Петровну уже несло.
— Это что же здесь творится! — уперев руки в боки, воскликнула она. — Нас, честных женщин и ребенка, хватают средь бела дня, бросают в тюрьму, а потом еще и обвиняют непонятно в чем. Да чтоб у тебя язык отсох, негодяй!
Долговязый поперхнулся.
— Ваша светлость, обвиняемая права, — произнес человек в сером плаще. Его сказанные шепотом слова в тишине зала прозвучали подобно грому, — обвинение еще нужно доказать. Выслушать свидетелей
— Ладно, будь по-твоему, — нехотя ответил герцог. — Что у нас там со свидетелями? — обратился он к долговязому.
— Изволите пригласить?
— Нет, это вы изволите пригласить, Жрент. А я изволю выслушать. Да поживей!
— Свидетели! — гаркнул долговязый.
Дверца распахнулась, и в зал протистнулась ключница.
— Подойдите сюда и расскажите, что вы видели.
— Ключница покосилась на Петровну и ее товарищей, затем повернулась к герцогу и зачастила:
— Видела, ваша светлость, видела…, то есть слышала, как эти вон, — палец её указал на Петровну и сотоварищей, — грозились выведать все секреты ваши, а самого вас отравить, тело на костре сжечь, а пепел по ветру развеять. А сокровища ваши да титул себе присвоить. А особливо про книгу вашу упоминали, которая в башне хранится. Камень драгоценные хотели повыковыривать, что на обложке приделаны.
