перегреться и потерять сознание», — предупреждает он, полностью отдавая себе отчет о моих возможностях.
— … Я думаю со мной всё будет в порядке.
Теперь, когда тепло вернулось в мои руки, я медленно пытаюсь сжать и разжать кулак. Это удаётся с большим трудом, но хоть что-то по сравнению с тем что было.
Когда Бенно увидел это, он с облегчением положил свою руку на грудь.
— … Мэйн, большая часть информации, которую я имею о «пожирании», — это слухи. Вы должны спросить главного священника о мане. Он юн, но довольно умён для священника в синей одежде.
— … А? Он юн?
Я несколько раз моргнула от недоумения. Бенно пробормотал что-то про себя, про то, как сложно объяснить, как молод кто-то, такому ребёнку как я.
— Он выглядит лет на двадцать два или двадцать три? — спрашивает он. — Выглядит как неопытный, как будто не прошел через многое, так что может показаться и моложе…
— Не может быть! Мне показалось, что он выглядел на тридцать! Не думаю, что он моложе вас, мистер Бенно!
— Мэйн, — говорит он, сверля меня взглядом, — Вы так в этом уверены?
Я думаю, что лучше об этом не говорить.
Главный священник очень сдержан, у него есть своего рода достоинство, он умеет руководить другими и уверенно держит звание главного священника. Разве все это не занимает много времени?
Пробубнив про себя, я начинаю двигать телом, постепенно поворачиваюсь и готовлюсь встать. Из-за того, что я ещё недостаточно пришла в себя, я падаю с кушетки.
— Мэйн! — вскрикнул Лютц.
— О чём ты только думала делая это, какая дурость! — прокричал Бенно.
— Я просто подумала, что пора вставать…
Все трое разозлились на меня за это.
— Минуту назад вы и пошевелиться не могли! — кричит Бенно. — Вы думаете, что после этого, можно так легко подняться?
— Ах, — говорит Марк, — кажется, тебя и на мгновение нельзя оставить одну.
— Пожалуйста, — просит Лютц, — просто оставайся на месте!
Все они, казалось, почувствовали облегчение от того, что мне немного полегчало, но теперь их беспокойство превращается в разгневанность. Они собрались вокруг меня, а я лежу на полу. Их гнев излучается из них словно аура.
— Лютц, — говорит Бенно, — каждый раз, когда ты встретишь Мэйн из храма, говори с Франом, ее слугой, получишь от него подробный отчет о мероприятиях дня, использовании её маны и информацию о том, что она ела.
— Хорошая идея, добавляет Марк. — Если ее действия не будут тщательно контролироваться, то кто знает, что может произойти. Как вы можете ясно видеть.
Бенно беспокойно постукивает пальцем по столу, раздраженно глядя на меня. На первый взгляд Марк, кажется, улыбается, но такая улыбка, которая отнюдь, не радует глаз.
Я не могу возражать, поэтому покорно опускаю голову от стыда.
— Я верю что тебе стыдно, — тихо говорит Лютц.
— А?
— Если перед вами книга, я не думаю, что кто-то под вами, даже ваш сопровождающий, сможет привлечь ваше внимание.
Лютц, который знает меня лучше всех собравшихся, обвиняет меня.
— Если я получу отчет от твоего помощника, в котором он доложит мне о твоём негодовании из-за того, что тебя отвлекают от чтения, или о том, что ты снова недоедаешь, тогда я обращусь к самому влиятельному человеку в храме, и потребую чтобы на тебя наложили запрет на посещение библиотеки.
Нельзя же быть настолько жестоким!
…по всей видимости, благодаря совместными усилиям, меня заставят вести здоровый образ жизни, даже в храме.
Том 2 Глава 85 Покупка поношенной одежды
Наполнив своё тело маной, я могу шевелиться достаточно, чтобы съесть хлебную кашу, которую Марк приготовил для меня, что, в конечном итоге, полностью восстанавливает мою подвижность.
— Мэйн, — говорит Бенно, — ты хочешь, чтобы я взял повседневную одежду для твоих помощников? Вообще-то, ты можешь и сама это сделать. Что-то ещё?
— Где я бы могла приобрести повседневную одежду? Магазин поношенной одежды, в который ходит моя семья, как я полагаю, уже не работает, я права?
Независимо от того, насколько бедными могут быть простые люди и как бы трудно ни было создавать новую одежду с нуля, дети (за исключением меня) постоянно растут. Им всегда нужно носить одежду все большего и большего размера, и, в то же время, одежда, из которой они выросли, им больше не нужна.
Наши дома битком набиты вещами, поэтому нам попросту некуда складывать старые вещи. Всю изношенную одежду, за исключением самых дорогих нарядов, мы продаём в магазин. Затем, в том же магазине, мы покупаем новую одежду. Сдавая старую и покупая новую, по сути, мы почти ничего не платим.
Поскольку единственное требование магазина — удобность ношения, то вполне естественно, что зачастую одежда выглядит очень плохо. А заплатки так и вообще следует рассматривать как украшение. Хороший внешний вид? Просто забудьте о нём. Единственное — что имеет значение — прочность и толщина ткани. Одежда, ткань которой исхудилась настолько, что её стало невозможно носить, не продаётся. Вместо продажи, её режут на половые тряпки и пелёнки для детей.
— Простофиля, — говорит Бенно. — Не заставляй их ходить по северной части города в такой одежде.
Мои помощники будут сопровождать меня между храмом и Компаний Гилберта, а это значит, что они окажутся в элитной части города. Учитывая, что их одежда выглядит так, словно их носители — бедняки, даже и не представляю, что нам делать.
— Я не знаю, где находится магазин, продающий поношенную одежду, которая выглядела бы изысканно, — говорю я, — и я также не знаю, какая одежда подойдет моим помощникам. Потому, я бы была очень признательна, если бы вы помогли мне с этой проблемой.
— Если завтра у тебя не будет жара, я помогу тебе с этой проблемой. Пока мы здесь, нам нужно посетить ресторан, чтобы узнать, как идут дела. Пойдем со мной.
— Хорошо, — сказала я и кивнула.
Бенно смотрит на Лютца:
— Я знаю, что завтра у тебя выходной, но было бы
